Не ешь груши!

Колотилина Октавия

В левой руке у него оказался светящийся челнок, правая тянула паутину из знакомой тубы. Миг — и сверкающие нити опутали Расни, он свалился; сумпитан был плотно примотан к владельцу.

— Это же челнок Меранаваны! — узнала Инга.

Её охватило жуткое ощущение, словно нос к носу столкнулась с зомби — не бутафорским, а самым реальным, который воняет гниющим мясом и роняет из глазницы червей. Откуда у тевтонца челнок? Почему он использует тубу Шелли?!

Нити уже затягивали проход, отрезая путь к бегству.

—

Ты против, чтобы мы туда шли? — Доктор ухватил маленького, но тяжёлого охотника, поставил на ноги. Проём стремительно закрывался. — Какое такое Древо?

— Древо вокруг вас.

Враг мимоходом бросил петлю паутины на Доктора, стянув тому плечи, и снова занялся окном.

Вдруг рыцарь замер. Он подёргивался, стоя на месте, однако неведомая сила распяла его; кисти, с одной из которых была снята перчатка, застыли с растопыренными пальцами.

— Скорее! — выдохнул из-под забрала изменившийся, клекочущий голос. — Пока мы с Шелли его держим!

Доктор выпутался из петли, в ещё не затянутый паутиной край прохода выволок Расни. Инга прыгнула за ними...

...И приземлилась на муравейник. Муравьи оказались крупными, красными, кусачими. В уши бил птичий и ещё непонятно чей гвалт; едва стряхнув всех насекомых, она огляделась.

Кругом царили джунгли. Воздух, как в бане, был насыщен влагой и жаром, мох и плющ покрывали каждый свободный миллиметр. Куда делся деревянный коридор?

Инга подошла к освобождающему мальчика от паутины Доктору:

— Что случилось? Почему рыцарь застрял?

Галлифреец с досадой отбросил прилипшую нитку.

— Думаю, Древо поглотило девочек, но ещё не успело переварить. Рыцарь слишком поспешил использовать их умения, и вместе с умениями ему передалось сознание, поэтому Меранавана и Шелли ненадолго перехватили контроль над руками, позволив нам спастись.

— Переварить?! — У Инги ком в горле встал. — Они, значит, переваривают, потом используют... А какие гарантии, что мы снова не окажемся там?

— Никаких. Наверное, ещё окажемся. — Он вертел головой, заглядывал под каждый куст. — Понять бы, где сейчас оказались. И зачем именно здесь.

Отбилась от муравьёв — окружили комары, да какие разные: большие, мелкие, рыжие, чёрные... Ой, тут же джунгли! В голове пронеслось: «малярия». Инга выхватила конспект, свернула трубочкой и начала доблестно сражаться за свою жизнь.

Стоп, откуда он — весь же извела на факел? С другой стороны — а откуда паутинные мокасины?..

Подошёл как ни в чём не бывало Расни, сунул несколько мясистых тёмно-зелёных листиков:

— На, натрись. Кусать не будут.

Когда Инга обмазалась соком с ярким мятно-смолистым запахом, кровопийцы отстали.

Из пышных зарослей выскочил коричневый зверь, похожий на свинью, c хоботком и кругленькими ушками, прогарцевал своими копытцами прямо по ногам Расни.

Красный Кот чуть не схватил его за хвост, изумился:

— Тапир! Они пугливые обычно, а этот наглый. Должно быть, далеко от жилья. Хотя...

Вот откуда тут синие орхидеи, как из оранжерей Аптекарского огорода? Инга топнула ногой:

— Может, всё ненастоящее? Может, мы спим?

Доктор схватился за лиану и спрыгнул с ветки:

— Нет, не спим. Понимаешь, Инга, меня намного сложнее обмануть, чем человека, у меня гораздо больше каналов восприятия действительности: кроме обычных восьми чувств есть способность точно определять время, пространственные координаты, искажения в шести измерениях и кое-что ещё. Во сне многие из них отключаются, а сейчас этого нет.

Он дёрнул травинку, пожевал:

— Давай предположим: вокруг нас — иллюзия. Не исключаю такой возможности. Но тогда эта иллюзия настолько подробная, что для её создания потребовалось бы колоссальное количество энергии. Я делаю вывод, что мы в реальности.

— А если ты тоже мне снишься?

Галлифреец нахмурился, однако улыбка прорвалась:

— Тогда ничем не могу помочь.

Инга обиженно надулась было, потом хмыкнула: всегда он так. Надеешься, что всё объяснит, по полочкам разложит, а сам ещё больше запутывает.

— Эй, знакомая обломанная расамала! — раздался голос Расни в глубине зарослей. — Тропинка тоже. Места, где я вырос, мы в окрестностях Длинного Дома каянов!

Доктор раздвинул кусты, поманил Ингу; они вместе вышли к небольшой полянке. На толстенном корявом сучке стоял Расни и тянулся за продолговатым жёлтым плодом:

— Сорвал! Ничего себе, какой спелый. Так близко от поселения, не заметили, ротозеи! А вон ещё, и ещё, куча на соседних деревьях, бананы переспели... У нас же обычно и зелёного манго не найдёшь, всё пообдирают. Где мальчишки?

С верхней ветки свесилась рыжая обезьяна с кавказским носом и выхватила у Расни плод. Он погрозил ей вслед кулаком:

— Попадись мне! Дичь не стреляна, дары леса не собраны. Да они что там — вконец обленились?!

— Не получилось бы, как с Шелли, — пробормотал Доктор. — Возможно, твоего племени уже и нет.

Расни, не слушая его, носился между деревьев.

Глава 2.

Инга присела на упавший ствол, в груди было пусто. Кругом лазили яркие жуки, скакала всякая экзотическая живность, вились лианы, вместо обычного ясеня разлапили свои листья горшечные растения с подоконника, только раз в двадцать больше. Рай. Лучше — курорт.

Но тоска не отпускала, а звучала и звучала. Так тянется нота в вагоне метро, когда гармонист давно ушёл, а ты не поймёшь — то ли колёса поют, то ли ветер гудит. И почему раньше они не знали этой мелодии? Вспомнилось: