Не говори маме
Шрифт:
Новый знакомый по прозвищу Джон вкладывает книгу в мою протянутую руку, и я поспешно обнимаю увесистый томик. Я не привезла с собой книг — все они остались дома, и сейчас новые квартиросъемщики в лучшем случае смахивают с них пыль, а в худшем — не смахивают.
— Я уже читала ее. Просто хочу вспомнить.
— Ты из Москвы? — интересуется он внезапно и несколько в лоб.
— Да.
— Заметно.
Я мысленно отметаю возможные альтернативы и просто принимаю его слова за комплимент, хотя могла бы поспорить. Прежде чем стать персоной нон грата, я вела небольшой блог в «инстаграме»: писала обзоры на спектакли, фильмы и прочитанные книги. Ничего особенного. У меня было около тысячи
— Масочки не забываем! — трубит охранница возле гардероба. Я послушно надеваю свою — так даже легче. Джон едва уловимо отмахивается и идет к выходу. Никакой маски у него, как и у многих здесь, просто нет.
На улице ветрено, а моя куртка осталась в гардеробе, однако я мужественно достаю из кармана рюкзака «айкос» и вставляю в него стик. Джон наблюдает за мной с интересом.
— Дашь попробовать?
Они тут вообще про ковид не слышали, что ли, думаю я, но не хочу его обижать и протягиваю гаджет. Джон едва касается губами фильтра и возвращает обратно. Заключает:
— Вкус так себе, но привыкнуть можно.
Еще один подарок Марта. Он расставался с вредной привычкой целеустремленно, но тяжело. Просил меня последовать его примеру, но я оказалась слабее. Запах табачного дыма — даже от волос и одежды — очень его раздражал. Поначалу я просто не курила, пока мы вместе, а потом он вручил мне «айкос». Для него это было действительно важно, и я не видела причин возражать. Сама не заметила, как втянулась.
— Не знаешь, можно ли где-то купить такие? — На моей ладони лежит последняя оставшаяся пачка.
— В «Праздничном». Большой торговый центр. Я покажу. Итак, ты — Майя… Всю жизнь маешься?
Точно так же говорила моя бабушка, но слышать это от ровесника как минимум странно.
— Вроде того.
Мы стоим друг напротив друга. От него пахнет можжевельником. В детстве у меня была можжевеловая подвеска — вырезанная из дерева крошечная гитарка. Я подносила ее к носу и нюхала. Запах напоминал о советских фильмах, которые показывали по телевизору в новогодние каникулы.
Я смотрю на Джона и невольно представляю нас за столиком в «Шоколаднице» на Чистых — себя и его, одетого в те же серо-кофейные тона, и, если только он не вздумает повторять свою эскападу про извечную маету, никому и в голову не придет, что он «не оттуда».
Спрашивает:
— Замерзла? — И только тут я понимаю, что скрючилась в нелепой позе и трясусь от холода. — Преля! Сюда иди.
Илья с готовностью выскакивает из-за моей спины, будто только и ждал, когда его подзовут. Он довольно высокий — выше меня на голову — и какой-то марионеточный. Если Джон — само спокойствие, то его приятель буквально вибрирует обреченностью потерявшего руль и ветрила корабля.
— Куртку давай.
Сомнительного вида толстовка перемещается с плеч Ильи в руки Джона, а оттуда — ко мне. Я предпочла бы обойтись без нее, тем более нам действительно пора возвращаться в корпус, но из-за угла здания возникают и решительно направляются к нам две девушки, которых я уже видела в аудитории: подруги, сидели рядом, а теперь вместе вышли курить. Как зовут темноволосую, с круглым
— Катиного папку нашли, — говорит Стася, а ее подруга повисает у Джона на шее и целует его в губы — я вижу это сквозь ее распущенные волосы и тут же смотрю вниз, на грязные мыски своих ботинок.
— Черт, — отзывается Джон, тщетно пытаясь высвободиться. — Ну, Вик, ладно…
Ему неловко передо мной, что ли?
— Ага, на болоте. Он там мертвый лежал.
— Рядом валялся его велосипед, — подхватывает Вика и смотрит на меня так, словно именно я на нем и ехала. — И рюкзак. Ни за что не догадаешься, что было внутри.
— Страпон, — неожиданно включается дерганый Илья, но лучше бы он этого не делал.
— Отсоси. Парик!
Илья истерично всхлипывает и принимается ржать, но напарывается на пристальный взгляд Джона и иссякает.
— Это был Катин отец, идиот, — тихо произносит Джон, и этого достаточно, чтобы все резко засобирались на лекцию. Я с облегчением возвращаю Илье толстовку. За нашими спинами переговариваются чуть отставшие Джон и Стася.
— Вечером идем? — Это она.
— Планы изменились. Не получится. — Это уже он.
— Опять с Викой будешь? — Она.
Джон не отвечает.
— Я вас в прошлый раз видела.
— Стейс, ты за нами следишь, что ли?..
«Стейс» отдает испанским стыдом, как те романы, в которых главную героиню зовут Николь по фамилии Кузнецова, а влюблена она в Алекса, и все это происходит в местечке вроде Красного Коммунара. Стася меня догоняет и зачем-то хватает под локоть, как давнюю подругу.
— А ты правда из Москвы?
— Пра…
— Класс! Тоже скоро туда уеду, — громко заявляет она и оглядывается. Красивое лицо — тонкое, вытянутое, как у женщин Модильяни, с чуть раскосыми глазами, но мне мучительно хочется смыть с нее грим и увидеть ее настоящую. Почему-то кажется, что тогда с Джоном у нее было бы больше шансов.
В качестве собеседницы я для нее не существую, но это не настолько непоправимо, как если бы у меня на лбу висела табличка с надписью: «Сучка убийцы. Стреляй».
— Парик, — говорю я, чтобы хоть немного оживить беседу. — Интересно, что можно делать в лесу с париком?
— Ваще-е! — тянет она, округлив глаза. Все модильянинское стыдливо прячется в тень, уступая место сугубо хозяйскому. — Катин папа сразу после похорон пропал. Может, он извращенец?
Слово «похороны» совпадает в пространстве и времени с тем, что мы проходим через гардероб и я снова вижу фотографию с траурной лентой: она стоит на низком столике между двумя скамейками в скромной компании искусственных гвоздик. Чудак с париком и попавшая под поезд староста моей группы — отец и дочь. Все это волей-неволей наводит на размышления о тайнах одной семьи из железнодорожного городка Красный Коммунар, которые, скорее всего, на деле гораздо мрачнее любой моей фантазии.
— Майя, ты идешь?..
Я выныриваю из болота, мимо которого катит на велосипеде человек с развевающимися по ветру буклями, как на портрете Моцарта кисти Барбары Крафт, и вижу, что Джон занял мне место рядом с собой и теперь глядит на меня выжидающе. Илья уже орудует пером на галерке и ничего вокруг не замечает. Вряд ли он обидится, если я не составлю ему компанию.
— Ну что, понравился тебе мой гаер? — шепчет Джон, пока я бесшумно достаю тетрадь и нацеливаюсь в нее ручкой.
— Кто?