Не хотите ли чашечку чая? Английские будни русских жён
Шрифт:
Тема фонетических штудий, потревожив незабвенный образ профессора Хиггинса, влечёт за собой цепочку размышлений об английской социолингвистике.
Думаю, все смотрели фильм «Моя прекрасная леди» с участием Одри Хепберн, возможно, и не по разу, так как всего три фильма с её участием были допущены в советский прокат. Видимо, цензура посчитала его достаточно нравственным и демократичным. Но, хотя качество дубляжа иностранных фильмов у нас было на очень высоком уровне, мы не смогли уловить самую суть фильма. Как, собственно, заносчивый профессор Хиггинс мог с ходу определить, из какого района Лондона происходил тот или иной прохожий? В Советском Союзе можно было отличить по акценту жителя Кавказа от коренного москвича, но сказать, из какой области России приехал тот или иной гость столицы, у нас бы никогда не получилось. Не было столь дифференцированных и ярко выраженных акцентов. Следовательно, фильм смотрелся как сказка про английскую Золушку, без понимания его глубинных подтекстов.
Если вы думаете, что встреча сноба-профессора и простоватой продавщицы цветов Элизы Дулиттл могла произойти только в викторианской Англии, вы удивитесь, наблюдая подобную сцену в современном Лондоне. Как продавщицы московских бутиков могут с порога определить финансовые возможности посетителя и сразу отшить «нищих праздношатающихся», так англичане при первом же разговоре сформируют мнение на предмет «кто есть кто». Жесты, манеры и одежда, конечно, могут им помочь, но, уверяю вас, они во всём разберутся и по телефону.
В России благодаря радио, телевидению и единой в недавнем прошлом системе образования люди из самых разных регионов говорят на одинаковом языке, и нам сложно понять, о чём идёт речь. Строго говоря, русский язык не имеет региональных различий. Разумеется, в каждом языке есть диалекты, и русский не исключение, но кто говорит на диалектах? Бабушки в деревнях! Более молодое поколение, получившее среднее, а то и высшее образование, научилось не только «правильным» словам, но и правильному выговору. Такая была уравниловка, если кто-то говорил «не как все», его, в лучшем случае, поправляли, в худшем – поднимали на смех. В русской лингвистике есть понятия «окающего» северного говора и «акающего» южного. Но, опять же, если человек учился в школе и университете, эта разница будет неощутима. В то время как англичане, например, сами затрудняются понять иных шотландцев или ирландцев ввиду очень сильного акцента своих соседей. Однажды мой студент, не владеющий ни одним иностранным языком, был приглашён в качестве переводчика с английского на английский. Чиновник малайзийского правительства пытался провести переговоры с шотландским бизнесменом. Оба говорили по-английски и при этом друг друга не понимали. Мой ученик, уроженец шотландского Инвернесса на тот момент проживал в Малайзии и уже привык к местному английскому, поэтому оказался весьма полезен переговорщикам.
Студенты со всего мира приезжают в Лондон учить английский, но как раз в этом городе, полном туристов и иммигрантов, услышать правильный английский очень непросто. Если вы ездите на работу на метро, то заметите, что коренных англичан по сравнению с приезжими там очень немного. Более того, если вы живёте в одном из пригородов Лондона, где обитает исконный британский рабочий класс, «благородному» произношению вы там тоже не научитесь. Раньше классовая принадлежность была видна за версту – одежда, причёска, транспорт, спутники человека безошибочно выдавали в нём представителя того или иного класса. В современной Англии, где представители всех слоёв населения ходят в джинсах и пользуются общественным транспортом, при первом знакомстве класс определяется по произношению.
Когда в разговоре со своей студенткой я упомянула, что в Лондоне необыкновенно сложно тренировать «RP-English», потому что большинство лондонцев на нём не говорят, она тут же обиженно сообщила: «Я, в частности, говорю на совершенно правильном английском, и произношение у меня не хуже дикторов ВВС». Я поймала себя на мысли, что никогда не задумывалась о том, как она говорит по-английски, мне было достаточно того, что я её отлично понимаю. Видимо, это и есть показатель. Если у вас нет никаких сложностей в понимании человека, скорей всего, у него очень хорошее произношение. Поскольку моя студентка выглядит, как типичная азиатская женщина, я не ожидала найти в её лице носителя «RP». Когда я спросила её однокурсника, замечал ли он, как отлично она говорит по-английски, он согласился: по ней сразу видно, что она посещала частную школу. Частную школу? Англичане могут сказать, в какой школе учился человек, по его произношению? Студент пояснил, что, судя по всему, она – иммигрантка второго поколения и перенять «благородный» английский от своих родителей не могла. Если родители хотят, чтобы их дети говорили на правильном английском, они отправляют их в хорошую школу.
Я вернулась с этим вопросом к студентке, она подтвердила наличие в её биографии привилегированной школы для девочек, а также одного из лучших университетов страны. Более того, рассказала, что когда к её соседке в общежитии приехали аристократические родители, она вдруг поднялась ещё на один классовый уровень и начала говорить с ними на английском высшего класса, поразив своих подруг. Когда позднее они спросили её, почему она не говорит на «аристократическом английском» всегда, она ответила, что не хочет выделяться.
«Выделяться» – вот ключевое слово. Аристократы до сих пор выделяются в обществе своим произношением. И если нам кажется, что говорить, как английская аристократия, очень престижно, то сами англичане, особенно молодого поколения, наоборот, избавляются от безупречного выговора, привитого в частной школе, чтобы не выделяться в университете, они вовсе не хотят выглядеть слишком «posh» (претенциозно). Одна из выпускниц частной школы призналась мне: когда её семья переехала в Корнуолл, она училась местному выговору, чтобы не отличаться от сверстников и обрести новых подруг. Не думаю, что её родители одобрили подобный ход, потому что частная школа стоила им немало денег.
В фонетической школе нам сказали, что произношение «сьют» и «сьютбл» (suit and suitable) более аристократично, чем «сют» и «сютбл». Когда я радостно сообщила об этом мужу, он заявил, что не хочет звучать, как леди преклонных лет. А ведь такая мелочь – один лишний звук в слове.
Звучать «попроще» хотят не только подростки и молодые профессионалы, но и влиятельные выпускники Оксфорда. Одна из преподавателей моей фонетической школы занималась произношением с самим Кэмероном. Нет, проблема совсем не в том, что бывший премьер-министр, выпускник Итона и Оксфорда, не умеет правильно произносить слова! Дело как раз в том, что он произносил их слишком правильно, неизменно выдавая свою принадлежность к высшим слоям общества. А это могло помешать его популярности среди простых людей. По сути, Кэмерон учился звучать менее аристократично. Страшно далёк он был от народа!
Его предшественник Тони Блэр, представлявший интересы лейбористов, тоже поначалу хотел выглядеть, как «парень по соседству», для чего употреблял просторечные словечки и даже копировал лондонский акцент, пропуская букву «т». В итоге он начал звучать как рабочий со стройки, и избирателям это не понравилось. Джордж Осборн, главный казначей Британии и выходец из старинного аристократического рода, тоже одно время пытался говорить по-простому, словно он не наследник баронетского титула. Оба политика вызвали возмущение даже у рабочего класса. Как пояснил мне один из журналистов ВВС, народ понимает, что ими руководят не пролетарии, и рассчитывает, что во главе страны будут стоять люди, получившие прекрасное образование. И таким людям вовсе незачем делать вид, что они простые парни, которые могут и выругаться, и обронить жаргонное словечко.
Первым англичанином, которого я всегда превосходно понимала, стал мой свёкор, ведущий программ на радио. Казалось бы, вполне естественно, что его дети будут говорить так же чисто и правильно, но на деле всё сложнее. Если бы все говорили так, как их учили, у дикторов ВВС не было бы никаких привилегий. Моего мужа я по сто раз просила повторять фразы, потому что он, в силу своей глубокой интровертированности, бормотал их себе под нос или же произносил слишком быстро. Его брат и вовсе наловчился говорить так, что и родители не всегда его понимают. Я думала, это у меня с ним сложности потому, что я иностранка. Но однажды свёкор попросил сына говорить на «нормальном английском» и не глотать окончания, потому что он обедает в кругу семьи, а не в обществе грузчиков со склада. Полагаю, деверь избавился от своего хорошего произношения, как от классового пережитка, чтобы быть ближе к народу. Учитывая, что общается он со свободными художниками и разными неформалами, хороший выговор мешает его социализации.