Не любите меня! Господа!
Шрифт:
Звонок в дверь разбудил обоих уже после обеда. Юлия вышла в холл. Лакей разговаривал с городовым.
— Пропустите, я приму.
Городовой прошел в зал и с разрешения хозяйки присел.
— Мне право очень неловко, но я вынужден допросить вас, сударыня.
— Меня? С какой стати?
— Беда, сударыня. Убит начальник губернского управления полиции. Выехала комиссия из Петербурга. Расследование поручено произвести по горячим следам.
— Но помилуйте — еще вчера он был на охоте, мы все там были. Он был на празднике жив и здоров.
— Да, вот там-то его и убили. Полагаем — неосторожный выстрел. Мы допрашиваем всех, кто был на празднике.
— Ну, сударь, я вам здесь помочь мало чем смогу- расскажу, конечно, что помню, ну вот матушку еще позову.
— Да, уж будьте так любезны.
Юлия бегом побежала в комнату маменьки. Та тоже уже проснулась и лежала с книгой.
— Там полиция, говорят, убили отца Натали на охоте. Городовой хочет с нами поговорить.
— Да что ты?! Наконец-то этому кровопийце досталось по заслугам. Я ему твоей судьбы простить не могу. Была бы сейчас уже невесткой генерал-губернатора, если бы не этот подлец!
— Да! Илья Иванович спит — совсем ему нехорошо, может не будем говорить, что он у нас.
— Да зачем же, вот завтра будет в госпитале, пусть там и допрашивают. Нечего человека по пустякам тревожить. Пойдем.
Около часа матушка и Юлия рассказывали городовому о празднике, о присутствовавших, и кто чем занимался. Юлия в подробностях описала, как они охотились на утку с Юсуповым в противоположной от косы стороне, и как она самолично застрелила селезня. Городовой записывал все в блокнот и добавил.
— Мы обыскали реку. Была найдена палатка со следами крови на траве и в реке выловили рубаху. Она тоже была вся в крови. Юлия делано удивилась, тайком глядя на маменьку. Та не повела даже бровью:
— Господин городовой — будем надеяться, что эти улики помогут изобличить преступника.
— Ах, если бы. Если бы не это- все думали бы, что это несчастный случай, а так — полагаем, была перестрелка. Господин советник должно быть защищался, и его убийца ранен. Его взгляд упирался в камин, в котором предательски тлел уголок простыни.
— Ну что ж. Мне пора! Полагаю, вы поставите полицию в известность, если что-то узнаете.
— Даже не сомневайтесь.
Городовой вышел за дверь. Маменька в упор посмотрела на Юлию.
— Даже не сомневаюсь, что он это сделал из-за тебя, вот только что этот, упокой господь его душу, подлец с тобой сотворил, чтобы этот святой человек пошел на такое.
— Я тебе все-все расскажу. Только обещай — папеньке ни слова.
— Посмотрим.
Маменька направилась в спальню. Юлия с видом провинившейся школьницы за ней. Беседа была не из легких. Юлия видела, как маменькины глаза расширились от ужаса, когда она дошла до истории своего похищения.
— Да я его сама бы убила, если бы не …
— Полно, маменька, все позади. И еще…Илья Иванович сделал мне предложение.
— А ты?
— А я сказала, что когда-нибудь…в общем я еще не ответила…
— Я должна лично поблагодарить этого человека. Мы должны подумать, как ему помочь. — Она романтично вздохнула. — Это ж надо — дуэль, из-за женщины, в наше-то время. Он мне определенно нравится! Я тебя прокляну, если ты за него не выйдешь.
Она вошла в гостевую. Юлия за ней. Илья вопросительно глядел на обоих.
— Что?
— В доме была полиция. Ищут, кто застрелил начальника управления губернской полиции. Маменька все знает. Юлия присела на край его постели. Илья, закрыв глаза, отвернулся к стене. Рассчитывать на помощь матери Юлии он не мог. Маменька подошла ближе, присела и взяла его за руку:
— Я вам бесконечно благодарна. Я в вас не ошиблась. Вы просто имели несчастье, как я понимаю, влюбиться в это маленькое взбалмошное чудовище. Лучшего мужа для своей единственной дочери я и не могу пожелать. Я сейчас же отправлю Петра в Отрадную, пока он не разболтал про рубашку. Он пьян еще со вчерашнего дня, так, что никто не удивится, что он вернулся домой в таком виде. А вы лежите. Полагаю, Юлия будет для вас лучше всяких докторов.
Она вышла из комнаты.
— Так ты выйдешь за меня?
— А у меня есть выбор? Маменька обещала проклясть меня, если я этого не сделаю.
— У тебя сокровище, а не мать.
— У меня и отец — сокровище.
— Посиди со мной. Завтра рано утром мне надо быть на ногах. Нужно, чтобы никто не заметил, что я ранен. Слава богу, что рана не опасная. Я смогу оперировать.
— Я пойду с тобой.
— Конечно! — Илья расхохотался, — расскажи еще об этом Семенову. Он лично порвал твой пропуск. Боюсь, моя дорогая, что тебе придется дожидаться меня дома. Она наклонилась и поцеловала его в губы. Илья обнял её и уложил рядом на постель.
— Ты знаешь, мне уже гораздо лучше.
— Насколько лучше?
— Вот настолько. — Он горячо целовал её в губы. Завязки её восточного халата предательски развязались и уже ничто, и никто не мог остановить Илью. Она закрыла глаза и провалилась в облако чувств и ощущений, которые дарил ей только он…
Тополиный пух летал над городом. Меховые мошки, казалось, забивались в каждую щель, сбиваясь в легкие пушистые облачка, облепляли деревья, кусты, плетеные заборы. Привокзальная площадь была заполнена до отказа. Прибытие Оренбургского поезда ждали с нетерпением и лоточники, выставившие лучший товар, и мальчишки — газетчики, и цыганки, которые гадали приезжим. На жарком, освещенном июньским солнцем, перроне стояла Юлия под руку с Ильей.
— Отец будет с минуты на минуту. Я так волнуюсь.
— Это я, Юленька волнуюсь — не каждый день все-таки приходится просить руки у дочери самого Григория Деменева.
— Господин Юсупов!
Юлия с Ильей обернулись. Городовой учтиво поклонился и снял фуражку.
— Илья Иваныч, прошу со мной, вас Семенов вызывает, срочно, — там ревизор из Петербурга. Что-то случилось.
— Подождите, — Юлия возмущенно нахмурилась, — а нельзя отложить, ведь у господина Юсупова выходной, у нас, в конце концов, планы…