Не могу больше
Шрифт:
Не допустите огня?
Да он уже полыхает, готовый превратиться в гудящий огненный смерч. И только Джон, благородный ублюдок, сможет уберечь от его разрушительной силы самое дорогое. Бесценное.
Поэтому надо подумать.
— Твой кофе.
— Спасибо.
Он посмотрел на жену, и под его долгим, изучающим взглядом Мэри растерянно замерла.
— Что, Джон?
— Ты очень красива. Похожа на мать.
Кофе допивали молча. Смотрели на редкие пушистые хлопья.
— Скоро Новый год.
—
***
Третий день у Джона тупо ноет висок. Не помогают ни анальгетики, ни массаж. Словно маленький хищный зверек устроил над ухом беспокойную, нескончаемую возню, сворачиваясь клубком, не находя себе места и оттого злобно кусаясь.
Третий день Джон не появляется на Бейкер-стрит.
…Он набрал Шерлока сразу: едва переступив порог квартиры и даже не расстегнув куртки. Мэри подхватила сумку и исчезла в спальне, а он, грузно опустившись на середину дивана, с тоской вслушивался в доносящиеся гудки.
— Ну наконец-то, — раздался в трубке ворчливый голос. — Горазд же ты спать. Два раза тебе звонил.
— Привет.
— Привет. Как добрался?
— Как во сне.
Шерлок сразу почувствовал это: Джон отстранился… Джону не хочется разговаривать…
Устал?
— Устал?
— Немного. Ты же знаешь моё отношение к автомобильным круизам.
— Знаю.
Сегодня тебя не ждать.
— Отдохни. Прими душ, выспись.
— Я выспался, черт возьми! Я спал всю дорогу как сраный медведь!
Сорвался Джон неожиданно. Вспылил. Покрылся алыми пятнами. Задрожали руки, и кадык нервно дернулся, натужно проталкивая по горлу сухой, колючий комок.
— Что с тобой? Почему ты злишься?
— Потому что устал…
…Потому что хочу к тебе, сукин ты сын. Чертов мистификатор. Обнять так, чтобы задохнулся. Превратить в плоскую, бледную лепешку. Смотреть на тебя. Любоваться. Но я не приду. Буду сидеть на этом диване, пока не подохну.
Они замолчали.
Недоумение и смятение Шерлока он чувствовал каждым нервом. И его испуг. От жалости разрывалась душа.
— Извини, что вспылил. Мне и впрямь необходимо прилечь — поясница разламывается. И голова.
— Завтра придешь?
Простой вопрос, ожидаемый, а ударил в сердце прямой наводкой. И ответ на него — легче и быть не может. Но почему-то Джон давится даже коротким вдохом.
— Эй, что происходит? Джон…
— Ничего. Нет. Не приду. — Каждое слово срывается камнем. — Завтра у меня много дел. Надо поздравить Гарри. Я приготовил для неё кое-что.
— Она тоже кое-что для тебя приготовила. — В голосе крошечные, но ощутимые льдинки: недоверие. Понял, что Джон темнит.
— Откуда ты знаешь?
— Догадываюсь. Не забывай — я знаменитый сыщик, восставший из ада.
— Перестань. Не смешно.
— Всего хорошего, Джон.
От мысли, что сейчас он нажмет на сброс и больше никогда не ответит,
— Шерлок! Постой!
— Что?
— Я… — Язык тяжело перекатывался во рту, камни карябали нёбо. — Я должен подумать. Пойми. — И снова закричал, с кровью выплевывая каждую фразу: — Мне сорок, мать твою! Сорок трахнутых лет. Я наполовину седой идиот! Что делать, Шерлок? Что?! Мэри и я…
— Мэри и ты?
— Мы… Одним словом, надо жить дальше.
Молчание Шерлока ничего хорошего не сулило, но то, что он произнёс, удивленно и холодно, было хуже стократ: — Живите. И Мэри, и ты. Кто вам мешает? Или у тебя назрела очередная семейная драма?
Стало обидно до слёз: насмешка, одна лишь насмешка, и ни капли сочувствия и понимания. Что ж, кое-кто по-прежнему верен себе.
— Да пошел ты.
— Тебе и впрямь не мешает передохнуть. Обо мне можешь не беспокоиться. И передай привет Гарри.
…Третий день молотит в виске. Долбанный острозубый зверек, выгрызающий уютную норку. Охреневший звонарь, вошедший в колокольную истерию.
***
Краткосрочный отпуск закончился, и в новогодние праздники на Джона навалились все прелести безудержного веселья — босс отыгрался за внеплановые каникулы.
График жесткий, но Джона это устраивает: у него есть достаточно веское оправдание невозможности появиться на Бейкер-стрит в ближайшее время. Его гребаное алиби. Мерзкая, сволочная отмазка.
Он набрал номер миссис Хадсон, удрученно (ломая комедию) вздыхая, что с поздравлениями и подарками, к сожалению, немного задержится — график жесткий. И просил позаботиться о Шерлоке.
— Джон, дорогой… — Женщина была в явном смятении. — Но… Меня же нет дома. Ничего не понимаю… Разве ты не был у нас?
Прокололся. Как же он мог забыть? Глупо, глупо!
— О, простите, — лепетал он, ненавидя себя убийственно, до головокружения, до желудочных спазмов. — Так много дел…
— Странно. А Шерлок? Как же Шерлок?
— Шерлок? Он…
Блядь, я подыхаю без вашего Шерлока! Каждый день я без него подыхаю! От меня уже ничего не осталось — только выжранная изнутри оболочка. И отъебитесь от меня — все до единого.
— …Он в полном порядке. Я к нему заскочу.
— Заскочишь?!
— Да.
Отъебитесь, мать вашу!
*
Гарри в Лондоне не оказалось. Гарри со своей половиной покоряла разнаряженный, пропахший фуа-гра и шампанским Париж.
*
Он понимал, что всё неправильно делает, что немедленно, сию же минуту надо хватать такси и мчаться туда, где его ждут: с ледяным сарказмом, с выгнутой бровью и безразлично-изучающим взглядом, с лицом без тени заинтересованности и уж тем более — радости, но с сердцем, дрожащим и жаждущим, истосковавшимся, испуганно сжатым недоумением, одиночеством и тоской.