Не на месте
Шрифт:
Вино "Трех рыбках" дрянь, зато пиво под копчушку отличное. Народу было мало: как раз шли представления бродячих актеров. Но мы с парнями на такое не любители.
Посидели, потрындели.
– Скучно, - пожаловался Ватрушка, - Беска, погадай нам, что ли?
– Не хочу, - буркнул я.
– Да не ломайся!
– Чушь, - скривился Дылда.
– Все равно, что на прохожем гадать: пальцем в небо.
– Не, у Бесогона смешней выходит. Давай! Вот чего меня ждет, ну... через дюжу лет?
Я закатил глаза и ляпнул первое, что взбредет:
– Продашь пекарню, купишь
– Во брешет!
– Ватрушка аж подпрыгнул от удовольствия.
– А мне?
– встрепенулся Гром.
– Пойдешь на галеры за убийство, - вылетело сам не знаю как.
Тьфу, Наэ! Сколько раз зарекался играть в эту дурацкую игру.
– Кончайте, не смешно!
– вспылил Дылда.
– Пого-одь, - осклабился Гром.
– Эт' чего-то новое. И кого ж я порешу?
Я напрягся, но сдержаться не смог, брякнул-таки:
– Меня.
Парни прыснули, а мне стало как-то кисло. Думаете, это я пошутил? Если бы! Само лезет. Причем всякий раз разное, я и сам наперед не знаю, что выдам.
– А Дылду?
– не унимался Ватрушка.
– Мореходствовать будет, - проворчал я.
– Во, это уже ближе к делу!
– Да идите вы...
– отмахнулся Дылда.
– А че? Помнишь, какую ты тогда лодку сделал? Мы на ней все бухты кругом оплавали, вообще отлично держалась!
– поддержали парни.
– Ага, а потом отец ее сжечь велел...
– И чего он, и впрямь из дома сбежит?
– радовался Ватрушка.
– Если поверит в судьбу, то рванет не глядючи, - меня вдруг потянуло в пафос.
– И станет наш Дылдень вдохновен, и горд, и бесстрашен. Мотаться ему по дальним чужим морям до конца дней. Ни дома, ни денег, один вольный ветер в башке. Зато будет счастлив, как никто.
– Во! А ты говоришь: глупость!
– возгордился мною Ватрушка.
Тут пьяненький мужичок за соседним столом не утерпел, встрял:
– Да почем ты эт' все знаешь-то? Провидствовать, чай, умеешь? Ну-ка, ну-ка!
Прочие тоже взялись подначивать.
– Да это ж Бесогон!
– хохотнул кто-то.
– Он те наплетет...
"Отставить! Молчать!" - приказал я себе. Ведь огребал уже, бывало. Но это ж - как понос, не удержишь. Ну, и пошел трепать... Что скоро-де будет большая война, и Рий завоюет и нас, и всех кругом, и Империю, а потом придет из-за трех морей несметная дикарская орда, они схлестнутся, и тогда уж вымрет полмира...
Все заржали, особенно мужичок-подстрекала. А я прикусил свой дурацкий язык. Нет, я не верил, конечно, что это бесы, там, нашептывают или сам Наэ. Однако не накликать бы лиха...
...Как с теткой моей, дяди Киту женой.
Вот с дядей Ваи не помню, только Веруан без конца снился - как люди бьются на мосту и у моста, прямо в воде, и вода вся красная... Но Веруан мне тогда часто снился. А вот с тетей - точно.
Дядька ее боготворил. Хоть она толстая была - еле в дверь проходила. Зато добрая. А уж готовила как!.. И вот раз играли мы с кузинами, и вдруг меня ни с того ни с сего бросило в рёв. Хоть я тогда большой уже был. Реву, аж захожусь. Меня утешить хотят, а я в тетю вцепился и визжу: "Тетечка, милая, не лазь! Не надо оно тебе! Не лазь, тетечка!" Помню, так и стояло перед глазами, как она тянется за чем-то и падает... Прошло несколько дней. Был какой-то праздник, ждали гостей, служанки забегались, и тетя возьми да полезь сама на верхнюю полку за блюдом красивым. Табуретка подломилась, тетя упала и убилась - разрыв сердца. Дядя Киту чуть не рехнулся тогда...
Фу ты, да что меня сегодня разбирает? Прочь тоска!
– О! Пацаны, а вы мохнолюдов видали?
– спросил я.
– Э!
– отмахнулся Дылда.
– О! Ври-ври!
– обрадовался прилипчивый мужичок.
– А бабу-мохнолюдку?
– Ха!
– А у нас такая в доме живет, - похвастался я.
– Да брешешь же, Бесуня!
– Не-а. Наложница дядькина, прикинь? Он, как овдовел, затосковал, ну батя и стал ему всяких цыпочек подсовывать...
– Ну?
– А дядька ни в какую, вообще к бабам интерес потерял. А эта, вишь, понравилась.
– С мохнатыми-то титьками? Го-го-го!
– дружбаны, конечно, не поверили, хотя это чистая правда.
Мне решительно не сиделось. Я вскочил и провозгласил:
– А теперь - к дамам!
– Там таких нет!
– Ха-ха-ха!
– А я бы попробовал, - реготнул Гром.
– А че, мягко, пушисто...
– А овечку не проще?
– Или сучечку?
– Го-го-го!
Ну, вот и настроение наладилось. Все, больше никаких чудилок сегодня, - пообещал я себе.
в тот же день, утром
Йар Проклятый
...Жар кругом... Жар рвется из-под земли, брыжжет, ревет, течет огневыми реками. Все в огне. Небо искрасна-черно, небо сыплет камнями и пеплом. Нет воздуха. Только жгучий смрад. Он раздирает грудь, выжигает изнутри... Раскаленный ветер сметает все вокруг... Но я иду сквозь него. На мне горит кожа, горит плоть, и лопаются от жара глаза, и разрывает грохотом череп... Но я обновляюсь и продолжаю идти.
Вижу, как вспыхивают в дымном жерле молнии, сплетаются в клубки, выстреливают... Ближе, ближе. Бьют в меня. И я сгораю вмиг, в пепел. Но поднимаюсь снова и снова. Меня не остановить. Во мне лишь ярость и смерть. И я несу их...
Господи, помоги!
Вскакиваю. Душно. Худо, невмочь... Господь мой, да не остави меня... Пресветлый, царящий, владетель нив и пастбищ небесных... Да приидет...
Не могу... Нутро горит, желчь горлом... Пить... Как же хочется пить... Господи... за что?.. Если б только узнать, за какие грехи та мУка назначена... Если бы искупить, отмолить...
Ну все... Все, все, ушло.
Так. Где я? Скалы кругом, осыпь каменистая... А, вон же город. Туда. Там люди, там вода...
Спускаюсь. Пот ливмя, колотит всего, ноги трясутся, не держат... Солнце печет, и мстится, будто это тот, мертвящий жар, и я все еще горю заживо...