Не называя фамилий
Шрифт:
Я в о р. И гордишься этим?
Р о м а н. Не горжусь, но и не отказываюсь.
Я в о р. Видал, какой новатор прибыл к нам из академии! Как тот Цезарь: пришел, увидел, победил!.. (Передразнивает.) На брюхо населения! А ты знаешь, ученый академик, сколько я и твой отец покойный пота пролили, сил отдали, чтоб наконец накормить голодные людские желудки. Ты и все эти молодые хоть раз были голодные? А знаешь ты, новатор, что такое триста граммов на трудодень и двадцать две копейки деньгами?
Р о м а н. Молодые в этом не повинны.
Я
Р о м а н. Я уже сказал. И разрешите все это изложить в статье.
Я в о р. Без тебя напишем, сами напишем, а ты… Прочь отсюда со своим духом, чтоб и не пахло! Возвращайся в столицу!
Р о м а н. Не уеду, Танас Карпович! Не для того я кончал академию, чтоб осесть в столице. Мне это предлагали. Я — сын земли, она меня позвала, и никакая сила меня отсюда не сдвинет!
Я в о р. Сдвинем! Найдем такую силу! Ступай прочь! (Вконец расстроенный, вдруг хватается за грудь, опускается на стул.)
Все бросаются к нему.
Л о б. Что с вами?
Р о м а н. Танас Карпович!
Л о б. Вон! Как заместитель дважды Героя — приказываю! Вон отсюда!
На фоне синего неба, усеянного звездами, рельефно вырисовывается стройный постамент и на нем — бронзовый бюст дважды Героя Социалистического Труда Танаса Явора. Тишина. Ее временами нарушают те же лягушки и соловьи.
Взявшись за руки, стоят Г р и ц ь и Л е с я.
Л е с я. Красиво! Как красиво! Так бы и стояла вечно!
Г р и ц ь. Вечно стоят только памятники. (Кивнул головой на бюст.) Живым нужно движение.
И вечный бой! Покой нам только снится…Л е с я. Почему же это движение только в Киеве?
Г р и ц ь. Там, по крайней мере, не слышно соловьев. Они размагничивают мозги, убаюкивают мечты. Да еще этот заместитель Лоб… Вот послушай, что у меня выходит…
Достает из кармана губную гармошку, тихо наигрывает лирическую мелодию.
Л е с я (восхищенно). Чудесно, Гриць!
Г р и ц ь. А представь это на саксофоне в сопровождении оркестра! А этот наш товарищ Лоб говорит: давай только героическое. (Вдруг, решительно.) Знаешь, Леся, что я надумал?.. Уедем в Киев без справок!
Л е с я. Но Танас Карпович просил подумать…
Г р и ц ь (громко). Заколебалась?.. Купила девять платьев да семь кофточек и уже рада! А для души, как
Входит Л о б.
Л о б. Ш-ша! Кто тут орет?
Л е с я. Ай! (Убегает.)
Л о б. Никакой дисциплины! Ты приказ знаешь?
Г р и ц ь. Знаю.
Л о б. Повтори!
Г р и ц ь. Песен не петь. Радио и телевизоры не включать! (Зовет.) Федь!
Л о б. Ш-ша! Опять орешь? (Показывает на бюст.) Он больной, очень больной, требуется абсолютный покой!
Входит Ф е д ь.
Ф е д ь. Мы вас искали, Антон Сидорович. Разрешите оркестру провести репетицию.
Г р и ц ь. Мы тихо. Запрем двери в клубе, закроем окна.
Л о б. Никаких репетиций, никаких дверей. Кругом, шагом марш!.. Стоп! Вы что сейчас разучиваете?
Г р и ц ь. «Сказки Венского леса», «Гоп, мои гречаныки»…
Л о б. Одурели, что ли?! Он болен, требуется абсолютная тишина, а вы — гоп, мои гречаныки!
Г р и ц ь. Но вы сами, лично, приказали, чтоб народное…
Ф е д ь. А «Сказки Венского леса» заказала ваша супруга.
Л о б. Отставить! В данный момент необходимо что-то грустное, жалобное… (Напевает мелодию.)
Г р и ц ь. Похоронный марш?! Мы умеем…
Л о б. Но, наверно, забыли, ведь давно никто не умирал. Надо повторить.
Ф е д ь. Ой, неужели Танас Карпович помрет?
Л о б. Ш-ша!.. Почему он? Могу я умереть или еще кто-нибудь… А поэтому — закрывайте двери, окна и хорошенько прорепетируйте. Ясно?
Г р и ц ь. Ясно, Антон Сидорович.
Хлопцы уходят.
Л о б. Неужели помрет… Даже трижды Герои умирают. (К бюсту.) Так-то, Танас Карпович. Все течет, все помирает…
Входит подвыпивший С а ш к о, сын Явора. Не видя Лоба, направляется прямо к бюсту.
С а ш к о. Батя, отец мой родной! (Садится на ступеньки, обнимает постамент.)
Л о б. Александр Танасович, успокойтесь.
С а ш к о. Товарищ Лоб!.. Почему я должен успокаиваться?..
Л о б. На вещи надо смотреть философски…
С а ш к о. К черту вашу философию! Мой отец умирает, батько всей «Червоной зирки»… Вы это понимаете? Что будет потом? Кто поведет нас вперед?
Л о б. Я, верный заместитель вашего отца, очень прошу: успокойтесь и идите домой.
С а ш к о. А я верный и последний сын его, ведь другие сыновья сложили свои головы на фронтах. И я вас спрашиваю: что будет завтра?
Л о б. Будет солнце, будет день!
С а ш к о. Пошли вы к чертям со своей философией. Дайте мне возможность побыть в одиночестве.