Не от мира сего
Шрифт:
Так проявляется истинная Сила духа, которую боятся как враги, так и свои — те, кто привык мыслить масштабно. Герои нужны только управляемые.
Никто из людей не ведал, что на страже их покоя стоит великан, племя которого давно должно было вымереть, да и любые упоминания о которых в летописях вымараны. Святогору было от этого ни тепло, ни холодно. Ему было важно, что дурной пример упорного Горыныча никто из легиона нечисти не поддерживает — себе дороже. И очень надеялся, что после его ухода от дел такое положение сохранится, сделавшись само собой разумеющимся правилом, которое нельзя нарушать. Вот еще и поэтому Великого Змея надо было уничтожать.
Святогор
Где-то затерялся в веках самый знаменитый получеловек-полуметелиляйнен Артур, получивший свое прозвище за то, что он сумел добыть себе оружие, сделанное самим Тором, великий меч Эскалибур. Посетивший Британские острова вместе с финнами, остался у кельтов на некоторое время, да так и прижился до самой своей гибели. Ase Thor из титула (оружие Тора, в переводе, примечание автора) стало именем. Лишь только после своей смерти, наступившей, как и у Иешуа Га-Ноцри от предательского удара копья, его забрал Бог на свой Остров Яблок, в Аваллон. Говорят, сияющий Бог-Олень, со сверкающими рогами на голове тоже любил этот свой загадочный остров, поэтому кельты и величали его Apple Olon.
Ничего уже не осталось от яблочного рая на земле. Разве, что герб из четырех соединенных между собой яблок, но это всего лишь напоминание об ушедшей эпохе, о времени, которое было отторгнуто самими людьми. Да и Олон — может быть, Kologne, или Sabre-de-Olon? Кто знает? Святогор не знал.
Он также не знал, что именно сейчас к его пристанищу подъезжал простой человек непростой судьбы, добирающийся к нему по велению своей души. Конечно, направил-то его Мика Селянинович, но если бы он сам не захотел, то триста раз уже мог повернуть куда-нибудь в сторону, дабы тратить свою жизнь на истребление богатств, дожидающихся своей участи под Леонидовым крестом.
Святогор заметил как-то, что, возвращающийся после очередного удачного прорыва в наш мир, Змей Горыныч ранен. Именно этим могло быть объяснено его ковыляние в воздухе на одно крыло, а не тем, что в очередной раз обожрался молоденькими девицами. Стало быть, досталось ему поделом от неведомого героя, сумевшего дать отпор выплывшему из тумана чудищу. Стало быть, есть еще в Ливонии богатыри, не перевелись.
Добивать Великого Змея метелиляйнен не стал. Да, наверно бы, и не смог: Горыныч никогда не отличался глупостью. Раненный, вряд ли принял бой, скорее — уклонился. Ну, да ничего — раз досталось ему один раз, знать достанется и другой. Не беда, что не с кем поделиться своим добровольным бременем защиты рубежей. Чудище злопамятное, будет искать смельчака, даже если выход из Нави окажется свободным. Тут-то ему и придет конец. В этом Святогор уже не сомневался. Ему стало легко и спокойно на душе. Ему можно было идти на покой.
15. Илейко и метелиляйнен
Илейко и Зараза добрались до загадочного Лови-озера без особых приключений. Они зашли по пути в деревню, где жили такие же суоми, только, почему-то, саами. Так они себя величали, ну да ладно. Главное — люди они были радушные, слэйвинов среди них практически не встречалось, стало быть, меньше было беззакония. Или, наоборот, больше было этого самого беззакония. Зато жили саами по совести, и эта жизнь показалась Илейке правильной и разумной.
Баня у них оказалась такой же жаркой, бражка — такая же душистая и даже девушки — такие же милые и радушные. Точнее — одна девушка. В лавке удалось купить соли, хлеба и даже кое-что из прохудившейся одежды. Зараза разнообразила свой стол овсом, и поменяла пару подков на новые. Вот только оружие практически не продавалось. Так, по мелочи: ножи-финки самые разнообразные, кистени под любую руку, да один, неведомо как взявшийся здесь, тевтонский шлем, типа — ведро, ужасно дорогой и не совсем нужный в этих спокойных местах.
Саами не пытали, куда бредет с лошадью высокий статный Чома-богатырь. Каждый человек волен ходить, где ему заблагорассудится, лишь бы не безобразничал. Местные жители готовились к зиме: собирали ягоды в громадные бочки, запасались рыбой и готовились делать припасы из грибов. Не за горами уже было время, когда появятся белые грузди, оранжевые волнушки, зеленоватые рыжики и непонятно, какого цвета серушки. Скорее всего — серого.
Илейко и не заметил, как лето миновало свой зенит, плавно катясь в золотую осень. Времени на возвращение домой не хватит, так что зимовать предстоит где-то здесь. Либо у Святогора, если он найдется и не воспротивится ученику, либо у саами, либо в Кеми. В последнем случае, как подозревал лив, никакого здоровья не хватит еще на одну "пирушку", или "гулянку".
Дорог хоженых больше не было, саами вокруг Лови-озера не ходили, закрыт был доступ людям в заповедные места. Да и сами эти заповедные места себя прекрасно защищали — ни у кого желания не было болтаться поблизости.
Говорили, что где-то на побережье Белого моря одно время промышляли норманны, оставив свой дракар неподалеку от все той же Кеми. На Соловецкие острова ходили, а оттуда куда-то сгинули, но не насовсем: вернулись, правда, не все. Что-то неестественное было в тех вернувшихся викингах. Саами считали, что забрели они в такие места, где людям выжить невозможно. А раз кто-то из них возвратился, то это уже были не человеки, во всяком случае, не живые.
Илейко целиком полагался на свои чувства, да еще на чувства верной Заразы. Надеялся он избегать "плохие места", чтобы не попасть в неприятность, однако по пути ничего страшного или просто непонятного не встречалось. Людей, либо каких-то намеков на их существование, правда, тоже. Лес был чужой, но в нем не обнаруживалось никакой скрытой угрозы. Просто лес, живущий своей жизнью, абсолютно равнодушный к чужому присутствию. Даже маленькая ласка, взобравшись на замшелый пень, провожала взглядом двух путников совершенно безбоязненно. Ей было всего лишь любопытно, не более того.
У каждой дороги есть начало, есть, стало быть, и конец. Или, по крайней мере, то место, где можно сойти со своего пути. Шли Илейко с Заразой, шли, пока в один прекрасный день не увидели сквозь редколесье дом. Он не выглядел запущенным, он не казался брошенным, к тому же явственно тянуло дымком и запахом жареной рыбы. Почему-то именно этот аромат и подсказывал ливу: все, пришли — здравствуйте, девочки.
Изба показалась Илейке огромной: дверные косяки, высокие потолки, широкие ступени крыльца. Карлики, даже если они имели обыкновение ходить, забравшись друг другу на плечи по дюжине зараз, вряд ли построят себе такое жилище. Человеку — так тому подобные габариты вовсе без надобности. Остается кто? Дед Пихто.