Не отпускай моей руки
Шрифт:
– Они держат милорда прямо у стен… Он в цепях…
– Что?! Арольда?! В цепях?! Не может этого быть! Он что, совсем из ума выжил? Как он смеет?!
Она метнулась вслед за сержантом, подхватив подол шерстяного платья, бежала по лестницам вниз и опять вверх, перелетая каменные ступени. На улицу, а потом вверх на стену у башни Святой Анны.
Её мальчик… Её Арольд… Какие цепи? Что Годвин себе позволяет? Её мальчика – в цепи?! Он с ума сошёл! Что он делает? Арольд – сын графа! Её мальчик – наследник Оранта! С ним нельзя так! Он не простолюдин!
Она влетела на стену, остановилась, хрипло дыша, и солдаты перед ней расступились, пропуская вперёд, к самым зубцам. Графиня прошла, стараясь не замечать лиц толпившихся солдат. Арбалетчики, лучники, мечники – все в форме, с вышитыми гербами Оранта на груди, лёгкие кожаные доспехи, редко у кого кольчуги…
Сколько мужчин собрано в одном месте! И все они склоняют головы перед ней. Она – их госпожа, она – правительница Оранта. И если граф Годвин пойдёт на штурм – когда граф Годвин пойдёт на штурм! – все эти воины будут защищать стены, этот замок и свою госпожу. Они умрут за неё, умрут за Орант!
– Покажите! – приказала коротко и холодно.
– Подойдите сюда, миледи! – позвал один из офицеров.
Это барон Рейн, он успел прийти в Орант со своими войсками буквально в последний день перед осадой, и сейчас был на стенах, расположившись со своими солдатами практически на всех участках куртин – пространствах между башнями.
– Где? Вы точно узнали его? Как вы поняли, что это он?
Она подошла к зубцу стены. Здесь не было хорд или галерей, их не успели ещё надстроить, но стена здесь и так высокая… остановилась у самого края, видя перед собой зелень раскинувшегося пространства, огромную армию графа Годвина, растянувшуюся и влево, и вправо. А потом она увидела его… своего Арольда…
Его держали за руки два каких-то бугая, а третий лапал за лицо. И да, на нём были цепи. И это был её мальчик! Его узнали многие здесь. Он же приметный.
Какой он родненький для её глаз, её дорогой сыночек… Родные тёмные волосы… Сколько она гладила и перебирала их в пальцах, когда у маленького его сидела ночами или баюкала на руках в дни болезней, когда молилась за него. Это её единственный, ненаглядный мальчик… А эти уроды мучают его… Что им надо? Оставьте его в покое! Отпустите!
– Что происходит? Что они делают?
Рядом уже стоял барон Рейн, он был высок ростом и всегда смотрел на неё так, сверху вниз, и взгляд у него всегда был таким же – немного скучающим, что ли.
– Я не думаю, что его будут пытать… Граф Годвин не позволит…
– А для чего тогда это… всё? – Графиня Эйвин с силой стиснула кулаки, гневно глянула на барона Рейна, будто он в чём-то был виноват.
Так близко… её мальчик был так близко… Что им надо?
И того гонца Киарт отправил назад без письма. Он уже должен был доехать до Годвина. Неужели всё, что сейчас происходит – это ответ на её молчание? Чего он ждал? Что она распахнёт ворота и впустит сюда его самого и армию его головорезов? Как бы не так!
Он не позволит этим людям делать больно её мальчику! Бедный Арольд… А этот третий всё что-то вился вокруг него, по-прежнему держал за подбородок… Какой он лысый, череп так и сверкает! И жуткий, наверное, вблизи-то…
«Держись, мой мальчик… Мама сделает всё, чтобы вернуть тебя… Они не посмеют сделать тебе больно… Ты только держись…»
И тут Арольд закричал! Закричал от боли! Громко и звонко, знакомо так и по-детски, и этот крик ножом полосонул сердце графини Эйвин.
Нет! Что они делают с ним, с её мальчиком?!
– Что?! Что там?! – Она толкнулась вперёд, и барон едва успел удержать её, не позволив упасть со стены замка, закричал своему сержанту:
– Найдите барона Киарта! Срочно!
– Они мучают его… Они делают ему больно…
Графиня билась в руках барона, рвалась вперёд, вцепившись пальцами в каменный угол крепостного зубца. А воины рядом возмущённо загудели. Крик молодого наследника сейчас слышали все, и все понимали состояние матери, которая тоже всё слышала, но воспринимала этот крик по-другому, своим чутким материнским сердцем она иначе чувствовала его.
«Мой мальчик… Уроды! Перестаньте! Прекратите мучить его! Изверги! Варвары! Грязные животные! Хватит! Перестаньте! Нет! Нет!»
– По-моему, ему ломают пальцы… – громко прошептал ближайший из сержантов, видимо, самый зоркий из близко присутствующих. А крик наследника Оранта звенел ещё и ещё.
– Да ну… – отозвался барон, глянув с высоты своего немалого роста.
А графиня вдруг перестала биться в его руках и как-то замерла, смотрела вперёд остановившимся взглядом. Она слышала его крик, непрекращающийся крик своего мальчика.
Чего добивается от неё Годвин? Что сейчас она пойдёт на переговоры, на уступки? Этого он хочет, издеваясь над её сыном-наследником?
– Найдите хорошего лучника! – распорядилась холодно и бесстрастно, глядела только вперёд, туда, где был он и его крик.
– Лучника! Лучника сюда!
Появился лучник с длинным луком в человеческий рост, смотрел на графиню в ожидании приказа, а сам уже держал в руке стрелу, длинную, с белоснежным оперением. Графиня молчала, всё также глядя вперёд.
– Я здесь, миледи… – подал голос лучник, парень с удлинённым лицом и коротко стриженными русыми волосами. Он госпожу-то свою так близко видел впервые, всё время лишь издалека, а она такая… такая необыкновенная, оказывается, строгая и величественная.
Она в сторону этого лучника даже не глянула, выбросила руку вперёд, указывая тонкими дрожащими пальцами. Шепнула:
– Убей его…
А крик наследника Оранта всё ещё резал всем слух.
Лучник поторопился наложить стрелу, приблизился к кромке стены, натягивая тетиву, и все услышали лёгкий треск сгибаемого силой рук лука. Стрела полетела вниз по широкой дуге, но не достигла цели. Расстояние всё же было андоррцами выбрано верное.