Не отпускай моей руки
Шрифт:
Порезы на лице он даже обрабатывать не стал, только осмотрел бегло. Граф торопил его, он хотел отправить пленного подальше от его родного дома. Мало ли что? Как штурм пойдёт? Когда появятся ещё эти бароны с севера? Вдруг случится что-нибудь непредвиденное? Себе спокойнее, если будет он подальше от боевых действий, а то графиня ещё, чего доброго, отбить ненаглядного сыночка вознамерится. Мало ли…
Врач дал ему выпить сильно разбавленного вина, Арольд хотел пить, он очень сильно хотел пить и выпил всё до капли. А после выпитого его начало клонить в сон, и как заснул и где, он даже не помнил.
Очнулся он в крытой повозке,
Он хорошо помнил, что видел на стене замка мать. Она металась там, женщина в тёмно-зелёном платье. Она любит зелёный цвет… Да и кто бы мог там быть, кроме неё? На стене? Кроме матери, в замке только прислуга из женщин, да и одета она была соответственно. Жалко, что лица её он так и не разглядел, не до этого было, а потом лучники стрелять начали, и этот Аин убрался из-под огня со своими приятелями. Они и Арольда с собой утащили.
А теперь, вот, везли его куда-то и даже цепь с ног не сняли, ну хоть руки освободили. А с одной, только правой, было так неудобно. Это когда ты здоров, и все руки у тебя на месте, ты этого не замечаешь. А когда что-то подводит тебя и не может служить, как надо, как привычно, вот тогда это очень и очень удручает.
И Арольд теперь думал сам себе, как же он без левой руки теперь жить будет? Как управляться ему в бою? Что же это теперь с ним станет? Он теперь калека, что ли? Урод безрукий?
Вспоминал этого Аина-наёмника и внутренне содрогался от неприятия, от злости на то, что пережить пришлось. Вспоминал щёлканье тех щипчиков, хруст ломаемой кости, и выносить не мог, когда кто-нибудь из его сопровождающих рядом грыз подсушенную корочку хлеба. Это была мука, настоящая мука.
И теперь вот везут его куда-то и для чего-то. Зачем?
В идеале граф Годвин был выкуп за него с матери запросить, не мучить, конечно же, и не пытать, отдав в руки этим извергам-наёмникам. Так всегда делали, когда в плен попадал кто-нибудь из аристократов. Это же равного себе обижать! Это не по правилам чести! Так нельзя, ведь Арольд не простолюдин, у него графское происхождение.
Но граф почему-то позволил себе подобное, и за это его осудят равные ему, да и Бог накажет.
Они добирались до места больше пятнадцати дней, а потом на горизонте выросла громада замка у реки. Это была река Дора, и на ней мог стоять только Андор – замок графа Годвина. Вот, куда привезли его, хотя чего другого можно было ожидать.
Странно, что его определили не в тюрьму, не в закрытую башню, и даже не на конюшню, его приковали на длинную цепь к колодцу.
– Зачем это? – невольно вырвалось у Арольда. – Почему так? Я что, буду жить на улице? Я же не слуга! Чёрт возьми… – он возмутился, гневно глянув на управляющего замком. – Что это? Почему?
– Это личный приказ графа. До своего возвращения он приказал держать вас тут, так что…
– А по нужде я как и куда буду ходить? Это что такое?
– Вам поставят ведро… И кормить вас будут, не бойтесь… Молитесь, чтобы граф вернулся пораньше.
– Молиться? За него молиться?! Да пошли вы все к чёрту!
Но
– Милорд распорядился, создать вам тяжёлые условия.
– Почему?
– Он приедет, и вы его спросите об этом лично…
– Посадите меня в тюрьму, у вас что, здесь тюрьмы, что ли, нет? Там хоть крыша над головой! Или на конюшню… А если дождь? Зачем? Зачем – сюда? – Арольд от бессилия смотрел с мольбой в лицо кастеляна, поддерживал замотанную грязным бинтом левую ладонь, и не удержался, попросил: – Пожалуйста… Не унижайте меня так…
В его голосе слёзы отчаяния читались, но управляющий лишь пожал плечами, отвечая:
– Приказ: создать вам тяжёлые условия… – Он демонстративно пожал плечами и принялся смотреть на кузнеца, занимающегося своим делом. А тот прибивал цепь, ту, что была прикована к левой ноге наследника Орантских земель.
– О, Боже… – бессильно простонал Арольд, понимая, что никто не собирается его слушать и уж тем более хоть чем-то помочь.
Ну почему, почему вы все такие бессердечные? То этот Аин перестарался, выполняя приказ милорда, то этот ключник сейчас делает то же самое. Ну почему вы все такие исполнительные? Графа своего боитесь так, что ли? Ну хоть кто-то поступил бы по-своему, по совести своей, а не по голому приказу!
Никто не слушал его, никто и внимания на него не обращал, ходили мимо туда-сюда по делам. Никто не разговаривал с ним, не пытался о чём-то расспрашивать. Даже за водой к этому колодцу никто не подходил, наверное, он был здесь не единственный. К вечеру конюх сжалился и принёс от конюшни охапку сена, и Арольд от всего сердца поблагодарил его. Да, нормального, человеческого отношения к себе он уже и не помнил, когда в последний раз получал. Наверное, со времён того старого врача-монаха, который собирал ему сломанные кости, по крайней мере, его чудная повязка держалась намертво, хотя и хотелось давно уже избавиться от неё.
В сумерках уже кухарка принесла ему тарелку с едой и большую кружку безалкогольного эля. Следила за тем, как он ел, и не разговаривала. Можно подумать, Арольд был для них для всех враг, злодей и душегуб, пойманный за жестокое преступление. Да он готов был поклясться, что никто здесь даже не знал, кто он и за что так жестоко наказан их милордом. Все они, кто ходил мимо него весь день, смотрели безразлично или с презрением.
Почему? Ведь они не знают его! Они ничего про него не знают! Он ни в чём перед их господином не виноват! За что к нему такое отношение?
На ночь ему не дали ни плаща, ни пледа, и он мёрз безумно на своём клоке сена у каменной кладки колодца. Даже толком вспомнить не мог, заснул ли он хоть раз так крепко, чтобы холода от земли не чувствовать. А ведь было лето.
Он ждал восхода солнца, ждал нового дня, так хотел погреться, сидел на камнях колодца и подставлял лицо первым тёплым лучам. Как хорошо, как мало надо, чтобы просто порадоваться жизни.
Мимо служанки ходили с вёдрами молока, кухонные слуги проносили охапки дров, таскали воду. Девушки кормили кур и прогоняли на выпас гусей и уток. Кормили лошадей, коров, собак, свиней… И он всё это видел, всё это проходило мимо его взгляда. На кузне застучали молотом, из кухни потянуло запахами еды. Замок Андорского графа Годвина жил своей жизнью. Как и Орант каждый день, только Арольд до этого несильно вникал во все подробности быта.