Не отступать и не сдаваться. Том 1. Том 2
Шрифт:
А теперь развитие атаки. Я быстро скользнул левой ногой вперед, неуловимо, будто катился по льду. Правая нога сзади выпрямилась до предела. Это походило на выпад фехтовальщика. Все тело вытянуто в полете, в одну тонкую линию, она начиналась у носка моей правой ноги, оставшейся сзади и заканчивалась на кулаке правой руки, отправленной в стремительный и резкий полет вперед, прямо к подбородку противника.
Действовать приходилось быстро, поскольку удар наносился со средней, даже чуть ли не с дальней дистанции, да еще и правой рукой, расположенной сзади. Боковой при этом выполнить было невозможно, слишком уж далеко я для этого находился, да и джеб тоже. Этот удар опять получился неким гибридом между прямым и хуком. Да еще и быстрым, как вспышка молнии.
Неожиданность атаки обеспечивалась за счет финтов до этого. Быстрота создавалась за счет толчка правой ноги, выступавшей в роли своеобразной пружины. Кроме того, в конце я быстро выкидывал правую ногу влево, в то самое мгновение, когда вес моего тела переместился на далеко шагнувшую вперед левую ногу. Короче говоря, укол получился весьма болезненный и точный.
Как и ожидалось, Уорд был совершенно не готов к такому удару. Мой кулак правой руки вонзился ему в подбородок и противник пошатнулся. Руки его опустились вниз, лицо неуловимо осело, подернулось дымкой забытья и безразличия. Такое бывает у людей, впавших в бессознательное состояние.
Вслед за тем Уорд опустил голову и завалился набок. Сначала я не верил своим глазам, что мне удалось снова провести его. Затем я опомнился и отошел в свой угол.
Арбитр начал отсчет. Я глядел на Уорда во все глаза. Если он сможет очухаться сейчас, то я не знаю, что это за человек такой. Сделан из кремния, наверное. Нет, после такого невозможно подняться.
Но на четвертой секунде Уорд вдруг пошевелился. Затем потряс головой, огляделся и понял, что лежит на настиле. Затем перевернулся на живот, посмотрел вокруг и увидел своего тренера. Он кричал ему на английском, чтобы боксер поднимался. Трибуны тоже ревели, но многие затихли и ждали, что сделает мой противник. Сможет ли он подняться, черт его раздери или это конец боя?
И вот тут Уорд смог сделать то, чего наверняка не смогли бы сделать девяносто девять боксеров из ста. Он оперся руками о настил, затем схватился даже одной об канат и смог подняться. Постоял немного на шатающихся ногах, а потом выровнялся и посмотрел на арбитра.
Мой соперник сумел подняться на девятой секунде и арбитр с большим сомнением поглядел ему в глаза. Можно ли пускать его на бой дальше?
— Ты в порядке? — спросил он.
Уорд кивнул. Тренер махал в углу белым полотенцем, но Уорд упрямо стоял на ногах и просил арбитра продолжить бой. Снова посмотрев на него с сомнением, арбитр проверил его реакции, убедился, что парень отвечает верно и сказал:
— Бокс!
Я подошел к сопернику и поразился, увидев его глаза. Теперь они вовсе не были скрыты. Теперь в них таилась боль и страдание, но в тоже время отчаянное желание сражаться дальше. Но, в первую очередь, Уорд был сражен морально и опасался, что я снова применю против него какой-нибудь хитрый трюк.
Но мне не пришлось ничего делать. Когда я снова атаковал его джебами, вскоре выяснилось, что защита Уорда рухнула и он даже не может толком держать руки. Я осыпал его голову боковыми и противник беспомощно отходил назад, пока не прижался к канатам, не в силах сопротивляться мне. И тогда его тренер наконец выкинул полотенце на ринг.
Том 2. Глава 19. Встреча у скамеечки
В этот раз все было понятно. Никаких проблем с тем, кто победил. Я слишком долго шел к этому, все три раунда.
И теперь ясно осознавал, что выиграл этот бой. Это подтверждали вздернутые вверх руки моих ликующих соотечественников, в том числе Худякова и Закопова. Даже Козловский интенсивно аплодировал, рискуя сломать ладони. Уорд стоял, опустив голову. Он оказался крепким орешком и не его вина, что сегодня я оказался чуточку сильнее.
В тоже время я чувствовал, что сегодня работал почти на пределе. Наверняка из-за отсутствия поддержки Егора Дмитриевича. Проклятый старик за эти месяцы стал для меня настоящим наркотиком. Без его добавок мои победы становились не такими яркими и убедительными. Черт, ведь я даже Уорда не смог вывести в нокаут, отделался только нокдаунами. А это уже тревожный звоночек.
С другой стороны, может быть, мне следовало бы уже отказаться от чересчур подавляющего влияния моего преклонного тренера? Я же не могу всегда вот с ним вот так носиться, как карапуз в подгузниках. И полностью зависеть от него.
Наверное, пора избавляться от мощного влияния Касдаманова. Возможно, я не буду так эффектно выигрывать и укладывать противников в нокаут, но, наверное, смогу чего-то добиться и сам.
Поэтому ладно, раз уж он у нас такой гордый и не желает войти в мою ситуацию с техникумом, придется действительно полностью прервать тренировки у Черного ворона. Буду пока что работать сам.
Вот о чем я думал, когда арбитр поднял мою руку, оповещая всех о моей победе. Все-таки, без участия Егора Дмитриевича, вкус этой победы был чуточку пресным. По большому счету, это он подготовил меня к ней. Вот только стоит ли с ним теперь мириться?
Все решится завтра после окончательного поединка, подумал я. Позвоню ему сразу после окончания, а там посмотрим, возьмет он трубку или нет, захочет ли поговорить со мной. Сегодня звонить ему не буду.
В итоге, когда под крики друзей и обрадованных зрителей я сошел с ринга и вернулся в раздевалку, то позвонил только домой.
Трубку взяла тетя Галя. Между прочим, это тоже немного раздражало меня, точно также, как и то, что она без меры пичкала лекарствами мою бабушку. Создалось впечатление, что она живет у нас с самой постройки дома. В принципе, тетка вроде неплохая, но я все равно относился к ней с предубеждением.
— Добрый день, тетя Галя. Как у вас там дела? Светка что поделывает? — спросил я, чувствуя себя довольно глупо. Как будто звонишь в чужой дом.
— Привет, Витя, — ответила она. — Все хорошо, Света ушла с подругами гулять. Бабушка спит, если ты хотел узнать.
— А, отлично, — сказал я. — Тогда все отлично. Я хотел только…
Но она уже бросила трубку. Нет, эта тетка совершенно невыносима. Вот закончатся товарищеские матчи, тогда поговорим с ней. По хорошему счету, надо бы вообще выселить ее и мужа из нашего дома. Сколько можно сидеть у нас?