Не плачьте о нас...
Шрифт:
Подпись
Присвоенный псевдоним".
Колесников с интересом наблюдал, как меняется у Карпуни выражение лица. Изумление сменилось ужасом, ужас — растерянностью.
— Ну давай, парень, — спокойно сказал Колесников, подавая Карпу не автоматическую ручку. — И не волнуйся: красные не вернутся.
Карпуня заплакал. Глотая слезы, он заполнил пропуски. "Все равно я никого предавать не буду, — твердил он про себя. — Как только выпустят, убегу куда глаза
Колесников взял листок и вслух прочел:
— "Я, Карпов Юрий Семенович, проживающий по улице Верхняя, 38, даю добровольное обязательство… Присвоенный псевдоним…"
Колесников задумался и написал: "Глаз". Потом он снял телефонную трубку.
— Господин капитан, с парнем все в порядке. Да, назвал фамилию и адрес.
На воле и в гестапо
Передавая матери портфель с документами, Юра рассказал все без утайки.
— Как ты думаешь, ма, это была ловушка или просто случайность?
Нина Елистратовна сидела бледная, сложив на коленях руки. Ей было не по себе. Сердце сжимало какое-то предчувствие.
— Случайность? — переспросила она. — Это можно проверить: немедленно отнести портфель Никитиной, и пускай Федор разберется, насколько важны документы. А вам затаиться, ничего не предпринимать. Кстати, как ребята?
— Как и приказано. Отсиживаются по домам.
— А этот ваш новенький… Карпов, кажется?
— Он молодцом. Сердится на нас, что не поручаем ему ничего серьезного. Вроде не доверяем.
— Не спешите. Вы все знаете друг друга с детства, а он человек почти незнакомый.
— Но проверить его можно только в деле! — горячо возразил Юра и умолк: в дверь постучали.
Вошел Витька Дурнев и, не здороваясь, спросил:
— Долго мы еще будем бездельничать? Забились по своим норам, как кроты. Сидим, штаны просиживаем…
— Кроты, между прочим, штанов не носят, — попробовал отшутиться Юра, но Шагораш уже закусил удила:
— Тебе все хахоньки. А нас Карпуня трусами обозвал. Это как?
— Он что, был у тебя? — насторожилась Нина Елистратовна.
— Был недавно. Звал на "охоту".
— А приказ?
— Приказ, приказ… — проворчал Витька, но ток заметно сбавил. — Обидно же сидеть сложа руки. А Карпуня обещал принести мину, у него есть.
— Откуда?
— А откуда они у нас взялись, когда мы душегубки взорвали? Ясное дело, у немцев спер.
— Что-то раньше он про мину не говорил, — недоверчиво заметил Юра.
— Не было мины, и не говорил, а теперь есть.
Нина Елистратовна решила прекратить бесполезный спор.
— Вот что, ребята, я еще раз повторяю, никакой отсебятины. А если ваш Карпуня будет разводить самодеятельность, то организации он больше не нужен. Так ему и передайте.
Нина Елистратовна вынула из портфеля бумаги, сунула их в хозяйственную сумку и ушла.
Юра и Шагораш, чтобы, убить время, сели играть в шашки.
— Когда же наши-то вернутся? — заговорил Вптька. — Терпение лопается. Веришь, каждую ночь снится, будто выхожу на улицу, а там ни одного фашиста. И все по-старому. Дураки мы были, ох и дураки…
— Ты о чем?
— Да хотя бы о себе. Это надо же, на уроки из-под палки ходил… Ну теперь дудки. Землю носом рыть буду, а выучусь. И в Одессу, в мореходку, махну.
Юра хмыкнул:
— Раньше ты вроде в киномеханики собирался.
— Киномеханикам тоже лафа. Только чтоб на передвижке работать. Ну какой, скажи, интерес торчать на одном месте? Жизнь пройдет, и ничего не увидишь. А я дальше Пятигорска нигде еще и не был.
— А я бы учителем стал. Как мама…
ИЗ БЕСЕДЫ С СЕСТРОЙ ВАЛЕНТИНА КОТЕЛЬНИКОВА ВЕРОЙ ФИЛИППОВНОЙ ПОНОМАРЕВОЙ
"…7 сентября 1942 года меня, маму мою Феодосию Федоровну и бабушку — ей было 75 лет — арестовали.
На рассвете во двор нашего дома пришел немец в военной форме, с ним два полицая и парень по имени Юрий Карпов, друг моего брата Валентина. Спросили, где Валентин. Получив ответ, что он дома не ночевал, они арестовали нас и отвезли в подвал под армянской церковью.
Где был в эту ночь Валентин, я не знаю, но на следующий день его бросили в подвал, избитого, окровавленного. Он рассказал, что его взяли на улице, возили домой, делали обыск, искали оружие…
Как только привели Валентина, меня, маму и бабушку вызвали наверх и отправили в комендатуру. Поместили в одну из комнат, где уже находилась мать Карпова.
Мою маму вызывали на допрос и истязали. Требовали сказать, с кем из подпольщиков связан Валентин. Говорили, что у нас нашли оружие. Мама отвечала: "Не может быть". Два дня спустя нам отдали ключи и под конвоем полицая отвели домой.
Мама носила Валентину передачу до 14 сентября, а потом его не стало, и по сей день о его судьбе ничего не известно… Когда мы сидели в подвале, Карпова Юрия там не было".
Его действительно там не было. Потому что он все еще находился в гестапо. Очную ставку его с Валентином проводил Колесников.
Когда Вальку ввели в камеру Карпуня его не узнал. Изуродованное, отекшее от побоев лицо казалось маской, одна рука висела как плеть.
— Твой товарищ все нам рассказал! — сказал Колесников. — Может, и ты теперь соизволишь открыть рот?