Не проходите мимо. Роман-фельетон
Шрифт:
Мартын и Надежда подошли поближе к скамье и вдруг обнаружили в тени деревьев двух тихо переговаривающихся людей. Оба были в масках: один — Поросенок, другой — Чайник.
— Так по рукам? — покачиваясь, спросил Поросенок. — Я тебя з-за-зывал, я тебя и осчастлив-влю-лю…
— А д-дач-чку построить пом-можешь? — в свою очередь, вопросил Чайник. — А насчет б-балансика не беспокойся…
Мартын рассеянно прислушался. «Где я слышал эти голоса? Постой, постой… А не те ли это заговорщики, за которыми охотился наш
Поросенок и Чайник, заметив посторонних, испуганно икнули и, поддерживая друг друга плечами, быстро-быстро зашагали куда-то в сторону.
«Остановить?.. Спросить?.. А ну их!.. Не до этих мистических разговоров сейчас…»
Мартын обернулся к Надежде. Полянка подле скамьи лучилась от серебристого света. Луна, небесный прожектор, была направлена прямо на них. Мартын поймал себя на мысли, что Надя, конечно, гораздо красивее Веры: у той много искусственного: крашеные ресницы, губы. Хотя Вера с первого взгляда привлекает больше внимания.
— Сколько сейчас времени? — нарушил молчание Благуша.
На черной от загара Надиной руке серый ремешок часов казался почти белым.
— Тридцать пять минут двенадцатого.
— Мы с вами знакомы, Надя, ровно пять суток три часа и двадцать минут…
Надя засмеялась. Смех был ей к лицу — она становилась еще красивее. В ее больших глазах дрожали две маленькие луны.
Мартын попытался было найти в Наде какой-нибудь недостаток и обрадовался, обнаружив, что она немного курноса. Но через мгновение именно нос начал ему нравиться больше всего.
— Бывают в жизни моменты, — сказал Благуша, — когда я жалею, что моя профессия — оператор-документалист.
Есть же такие счастливцы, которые снимают лирические фильмы.
— Если бы зрители учились у кино любить, — сказала Надя, — то самое слово «лирика» давно бы было забыто.
— Вот они! — послышался голос. — Воркуют!
Двое студентов с полупогончиками горного вуза на плечах подошли к скамье.
— Простите, — сказал широкоплечий, — мы бы не вмешались в ваши личные дела, но есть важные обстоятельства.
— А ведь это не она, — сказал худощавый, — не невеста Бомаршова. Та в другом платье… Но похожа-то как! Вы сестра той девушки, на которой женится Альбертик? Да? Я вас видел всех вместе у пруда!
— Что вам, собственно, нужно? — грозно забасил Мартын.
— Вот, ознакомьтесь с документиком, — протянул Наде записку широкоплечий. — Пусть семейство Калинкиных будет в курсе.
Надя быстро пробежала послание.
— Ах вот как! Это же Леля пишет, верно?
— Верно, — подтвердил худощавый. — Какая девушка из-за этого пижончика чуть не пропала!
— Будет очень хорошо, — сказал широкоплечий, — если вы доведете содержание письма до сведения вашей сестры! Все честные люди должны действовать сообща… Ну, простите великодушно!
— Прощаем.
И студенты удалились.
— Як не вертись, собака, а хвист ззаду, — сказал Благуша.
— Конечно, я все расскажу Вере, — произнесла Надя, — но она мне не поверит. Скажет: «завидуешь, клевещешь». Но для нас с мамой это очень важно… Мы найдем Лелю через институт…
Мартын с нежностью смотрел на Надю.
«Ах, какая девушка! Решительная, тонкая, красивая!.. А ведь совсем на-днях я ее не знал, — думал Мартын. — А сейчас готов сделать для нее что угодно… Но что? Взять и носить на руках по всему парку? Или влезть на дерево, как герой одной юмористической повести? Глупо!»
В это мгновение где-то рядом послышался звонкий, переливчатый соловьиный свист.
— Давненько не слышал я соловьев, — шопотом сознался Мартын. — Красиво спивает птаха!
Соловей пел так, будто выступал на заключительном туре вселенского конкурса вокалистов. Трели его струились среди притихших деревьев, взвивались к луне. И вдруг он смолк.
Под чьими-то шагами заскрипел песок аллеи.
— Эх, спугнули пичугу! — кулаком стукнул по колену Мартын.
Но соловей запел снова. Его песня, очевидно, загипнотизировала девушку: когда Мартын взял крепкую маленькую Надину руку и положил ее в свои большие ладони, то Надя даже не пошевельнулась.
И опять трель прервалась.
— Кто-то сюда идет, — сказала Надя и высвободила пальцы.
— Юрка! — закричал Мартын.
Вместо ответа Можаев залился соловьиным свистом.
— А мы думали, что соловей был настоящим, — разочарованно сказала Надя.
— Люди, Наденька, на природе немножко… глупеют. Надо знать, что натуральные соловьи давно уже кончили петь… Но как Мартын-то поддался на этот розыгрыш? Он же знает, что на вечерах самодеятельности я всегда выступал в качестве мастера художественного свиста.
Можаев бережно достал из кармана смятую ассигнацию.
— Получите штрафную десятку, дорогой казначей. И не транжирьте деньги так легкомысленно.
— Значит, добродетель восторжествовала в милиции? — спросила Надежда.
Мартын благородным жестом отказался от возврата блудной десятки в лоно общей казны.
— Червонец принадлежит тебе — трать по усмотрению.
— С удовольствием, — согласился Юрий.
— Да, кстати, — вдруг вспомнил Мартын, — по-моему, я бачил твоих таинственных незнакомцев. Подходим мы с Надей, а они возле дерева стоят, о каком-то балансе говорят, о дачном строительстве…