Не расстанусь с Ван Гогом

Островская Екатерина

Поднявшись с кровати, Надя взяла книгу, чтобы вернуть ее на полку и взять другую, прошла в гостиную, постояла у книжного шкафа, посмотрела на красивые стрелки часов. Был ровно час ночи. Решила больше не читать, а полежать с закрытыми глазами и попытаться все же уснуть, повернулась, чтобы выйти. Но что-то остановило ее. Внимательно оглядев комнату, она замерла – «Едоков картофеля» на стене не было.

Надя смотрела на пустое место на стене, на такое непривычно пустое, потому что когда-то на нем висел портрет Николая Георгиевича Журавлева в роли Отелло, потом увеличенная

фотография улыбающегося Саши, а теперь не было ничего. Смотрела в растерянности на это пустое место и ощущала внутри себя такую же пустоту. И, главное, не знала, что предпринять. Ее обокрали! Кто-то проник в квартиру и вынес самое ценное! Нет, этот кто-то забрал единственно ценную вещь, которая была в ее доме. Если бы он унес все остальное – было бы не так обидно. Причем тот, кто украл картину, точно знал, что та именно здесь, что это работа Ван Гога. Но дверь не была взломана, замок, когда она отпирала его, сработал так же бесшумно и надежно, как и всегда.

Про картину знали только трое: Павел, Саша и Бровкина. Павел взять не мог, потому что Надя сама хотела вернуть картину и внук Радецкой отказался от ее дара. Саша? Но зачем ему, ведь он даже не знает, что это подлинник, к чему воровать копию? К тому же Холмогоров не вор, да и не бедный человек, он мог бы заказать себе копию любого творения Ван Гога, если картины этого художника так ему нравятся, что он не может существовать без них. А ведь Саша перепутал Ваг Гога с Гогеном. Остается только Бровкина. Бровкина, возможно, способна на что-то подобное, но Татьяна очень далека от искусства.

Однажды Надя все же вытащила подругу в Эрмитаж. А ту заинтересовали лишь мраморные статуи обнаженных мужчин, уж никак не живопись, тем более живопись импрессионистов. Если отпадает Бровкина, то кто? Саша целый день был на студии, рядом с ней. Ну, не рядом, но все равно находился там. Павел не мог украсть. Значит, все-таки Бровкина? Или в квартиру проник кто-то другой, хорошо осведомленный о том, что там на стене висит картина невероятной стоимости? В любом случае надо звонить в полицию. Только приедут ли стражи закона ночью, если не было вооруженного нападения, убийства или какого иного тяжкого преступления?

Надя вышла в коридор, остановилась у зеркала, висящего над тумбочкой, на которой стоял телефонный аппарат, выдвинула ящик, чтобы достать телефонную книгу. На справочнике разлеглась связка со вторым комплектом ключей.

Телефон дежурной службы районного отдела полиции оказался занят. И тогда она позвонила Павлу.

Тот отозвался не сразу, Надя даже хотела уже положить трубку, когда услышала его слегка недовольный голос:

– Ну и кто вспомнил обо мне в начале второго ночи?

– Прости, это я, – шепнула Черкашина.

– Очень рад, – в самом деле явно обрадовался Павел. – Надеюсь, ничего страшного не случилось?

– Случилось, – еще тише произнесла Надя. – У меня украли Ван Гога.

Она с трудом выговорила последние слова и заплакала.

– Выезжаю, – немедленно откликнулся внук Радецкой.

Глава 10

Павел осмотрел

вход в квартиру и сказал, что следов взлома нет. Нет и царапин на замке, значит, отмычкой не пользовались. Дверь была открыта родным ключом. Но ключей всего три комплекта: два у Нади, и оба на месте, а третий у родителей.

– Родители наверняка отпадают, – успокоил ее Павел. – Во-первых, они даже не знали, что у тебя есть полотно Ван Гога, а потому не могли поделиться этой новостью с кем-либо.

– Не знали, – подтвердила Надя.

– Выходит, кто-то сделал дубликат ключей. Тот, кому ты хотя бы на время давала оригинал.

– Никому не давала. Один комплект постоянно при мне, а второй дома и никуда не пропадал.

– Кстати, ничего не исчезло, кроме картины?

– Ничего. Только покрывало с кровати. Я заметила это вечером, но почему-то не подумала о том, куда оно могло деться.

– В него завернули картину, – объяснил Павел. – Следовательно, тот, кто забрался к тебе, специально не готовился к преступлению. Иначе бы изготовил футляр из фанеры или из поликарбоната, обшили плотной тканью с двух сторон, чтобы не повредить холст. Но действовал не случайный квартирный вор, так как ничего и нигде больше не искали – ни деньги, ни ценные вещи не пропали, и следов поиска ценностей нет.

– Я даже представить не могу, кто это мог быть.

– Тот инспектор Интерпола, Томас Линдмарк, не связывался с тобой больше? – спросил Павел.

– Нет, – покачала головой Надя. – А зачем ему? Он же мне сказал, что картина не подлинник. К тому же и так хотел ее забрать по требованию настоящего владельца.

– Значит, позвонит тебе в ближайшее время, ведь Линдмарк не знает, что картина исчезла.

– Я никому не сообщила о краже, даже в полицию. Позвонила только тебе.

– Извини, но я уже сам позвонил в полицию, а мне ответили, что у них всего одна дежурная машина, и та на вызове. Мол, если грабежа с насилием не было, то они пришлют следователя и экспертов только завтра.

– А когда пришлют, не сказали? Мне ведь с утра на работу.

Павел промолчал, потом взял обе связки ключей и начал их разглядывать.

– Насколько понимаю, копий с этих ключей не делали. Однако подтвердить или опровергнуть мой вывод смогут только эксперты.

Он снова прошел в гостиную и посмотрел на пустое место.

– Прости, а твой бывший муж не мог оказаться здесь без тебя?

– Нет. Саша не мог. Во-первых, у него нет ключей, а во-вторых, мы с ним были на студии. А главное, Холмогоров не такой.

– Пока ты была на студии, бывший муж все время находился рядом с тобой?

– Нет, разумеется. Но мы приехали туда на его машине, а потом покинули студию вместе. Рядом он был, но не постоянно, конечно: у него же там свои дела.

– А другие знакомые? Кто из них заходил к тебе в последнее время, знал про картину?

– Только Таня Бровкина, которую ты видел. Но для нее что Ван Гог, что творение какого-нибудь моменталиста с Невского – разницы никакой.

Павел посмотрел на Надю, потом еще раз на стену, затем зачем-то за окно и направился к выходу.