Не то, что кажется
Шрифт:
– Только дёрнись, и я раздену тебя полностью.
Я до крови закусываю губу, ухватившись за небольшой выступ на стене. Один…
Истошный крик, который разносится по коридорам, – мой. Я помню только первые несколько ударов, а потом всё словно перестаёт существовать. Снова странности. Может, я уже умираю? Наконец-то…
Моё сознание уже где-то далеко. Так далеко, что я не чувствую вес тела. Его качает на волнах. Невесомость.
Но иногда в сознание пробивается реальность, и я понимаю, что меня несут. Знакомый запах. Пит. Я хочу испугаться, но не могу. Мысли растекаются,
Он останавливается. Корабль сознания перестаёт раскачиваться. Вдруг я чувствую, как мне разжимают рот, вкладывая за щёку какую-то капсулу. Морник… Спасибо за жалость, Пит.
Но я почему-то не принимаю этот дар сострадания, хочу его вытолкнуть.
– Глотай, – тихий приказ. – Давай же. Станет легче.
========== Имя ==========
Открываю глаза. Грубая ткань, покрывающая мою тюремную постель, неприятно трёт щеку, когда я пытаюсь пошевелиться. Всё тело ломит, спина горит просто адски, пульсируя при малейшем движении. Голова гудит как после сильного перепоя. Я чувствовала такую головную боль лишь однажды – когда напилась с Хеймитчем, узнав о Квартальной бойне. Но Пит вчера вроде не бил меня по голове… Воспоминания о вчерашних пытках и руках, осуществляющих их, заливают меня горечью боли. Слёзы начинают стекать на грязную ткань простыни.
Тут приходят ещё одни воспоминания – головная боль после отмены морфлинга, который мне кололи в Тринадцатом после травмы, нанесённой Джоанной на Арене. Вот на что это похоже. Я вспоминаю, как кто-то, вроде бы Пит, заставил меня что-то проглотить, какую-то капсулу. Я наивно полагала, что это морник, что Пит просто сжалился надо мной. Но нет, он решил добавить мне страданий, подсадив на наркотики.
Дверь в камеру открывается и входит невысокая полная женщина лет пятидесяти. Наверное, она медработник, так как на ней надет белый халат, а в руках что-то вроде подноса, но мне не видно, что на нём.
Подойдя ко мне, она ставит поднос на тумбочку возле кровати и берёт в руки шприц. Мне страшно. Ещё одна доза наркотиков.
– Не надо, прошу вас, – хриплю еле слышно, делая мучительные попытки отодвинуться хоть на дюйм.
– Лежи смирно, девочка, – тихо произносит медсестра. – Я не причиню тебе вреда.
– Зачем вы это делаете? Что это? – спрашиваю сквозь слёзы, когда игла протыкает кожу предплечья.
– Говорю, лежи тихо, – как-то опасливо шепчет женщина. Чего она боится?
Она немного наклоняется, чтобы сменить мокрую ткань, накрывающую мою израненную спину, и я слышу приглушённый голос:
– Обезболивающее.
Медсестра чем-то смазывает мне раны на спине, и быстро собирает вещи. Моё сознание снова начинает расплываться, кажется, морфлинг затягивает меня в свои липкие сети.
Но сквозь пелену помутнения я слышу тихие слова:
– Будь мужественной. Это всё, что от тебя сейчас требуется.
И уходит. Дверь снова запирают снаружи.
Быть мужественной? Зачем? В моём положении только смерть станет избавлением. Но, видимо, я и этого буду лишена в ближайшее время. Пит нескоро успокоится. Кошка всегда играет с мышью, прежде чем прикончить её.
***
Снова пробуждение и снова осознание всего ужаса ситуации, в которой я нахожусь. Из которой нет выхода.
Я полностью дезориентирована. Я не знаю, сколько времени была в отключке, какое сейчас время суток, день недели.
Шевелюсь: спина почти не болит, значит, пара дней прошла, плюс действие капитолийских лекарств, способных заживлять за часы. Но зачем им это? Увечить меня, а потом лечить. Ответ прост – чтобы продлить мои страдания.
Медленно встаю с кровати. Она настолько жёсткая, что даже у меня, привыкшей к лишениям, ломит бока. Осматриваюсь. Бледный жёлтый свет лампы едва освещает эту маленькую убогую комнатушку. Низкая кровать у стены, тумба и металлический унитаз – всё убранство моей обители.
Голова немного кружится, но есть я абсолютно не хочу. Наверное, меня кормили внутривенно. Над кроватью и на стене возле двери замечаю какие-то небольшие надписи. Их много. Возможно, даже больше сотни. Наверное, один из узников Капитолия оставил их здесь.
Подхожу ближе – хочу прочитать, что же так хотел выплеснуть тот несчастный, занимавший камеру до меня. В этом свете плохо видно – приходится присматриваться.
Я отшатываюсь в ужасе. Каждая надпись гласит одно – «Китнисс». Десятки раз моё имя выведено какой-то тёмно-бурой краской. Это бывшая камера Пита.
Моё имя держало его в реальности, пока Капитолий сводил с ума, пока вкладывал в его голову ненависть. И это ещё один способ помучить меня.
Тут до меня доходит, что Питу вряд ли дали бы краски и кисти. То, чем он писал – кровь.
Мне становится плохо. В голове слышен звон сотен колоколов, тело колотит как в лихорадке. Я забиваюсь в угол камеры, пытаясь сбежать от мысли, которая настигает меня, хлещет больнее кнута: «Я девушка, чьё имя десятки раз написано ЕГО кровью…»
***
Из угла меня вытащили двое миротворцев и отвели в ту белую комнату, где меня уже ждал Пит. В этот и последующие дни он снова и снова пытал меня током, заставляя моё тело выгибаться от боли раз за разом. Нет, ток был не сильный, даже не наносящий никакого вреда организму, но причиняющий невыносимую боль. И когда я, измотанная и истерзанная тем, что электричество вновь и вновь проходит через меня, заставляя распадаться на молекулы и снова исцеляться, теряла сознание, то Пит «милостиво» возвращал меня к действительности ведром холодной воды.
Но хуже всего был яд, исходящий из его губ. Те слова, что он говорил мне, те обвинения, что предъявлял. Ненависть в его голосе, взгляде… Всё это убеждало меня, что моего Пита Мелларка уже нет. Нет больше Мальчика с хлебом. А есть злобный переродок, созданный Капитолием. Созданный специально для меня.
День за днём всё повторялось: ток, боль, его ненависть. За три дня я не проронила ни слова, лишь кричала, когда боль была нестерпимой. Но это было до того, как Пит заставил меня смотреть, как пытают Гейла. За каждый мой стон, за каждую попытку отвести взгляд Гейла «награждали» новой порцией боли. И я могла только смотреть сквозь стеклянную перегородку и слизывать с пересохших губ солёные слёзы, стекающие беспрерывным потоком.