Не уходи. Останься

Мазуровская Никтория

— Это бомба, Димуля, бомба! — он развернул свой ноут к ней экраном, что-то нажал и Дима смогла прочитать пару строк.

— Я даже знать не хочу откуда ты его выкопал.

— И не надо. Ты читай-читай. Обрати внимание на дату составления сего документа.

Это было завещание Дроздова Ивана Николаевича. И если опустить всю «воду» из текста, то выйдет какая-то шутка. Все движимое и недвижимое имущество, в том числе загородный дом, квартиру в Москве и пакет акций компании «Алроса» разделят между собой Шрайман

Игорь Михайлович и Зимина Димитрия Владиславовна. Поровну.

Приплыли. Самое интересное, что завещание составлено и датировано спустя месяц после похищения самой Димки и Романа, то есть два с лишним года назад.

— Это ничего не доказывает, Ром.

— Но о многом говорит. Нам бы смотаться во Владик и людей поспрашивать, в том числе в роддом, где Игорь родился.

— Времени нет на это. И почему я? Вообще, как я в его завещание попала? Если он ни в чем не виноват, зачем?

— Как вариант можно у него спросить.

— Но мало вероятно, что он ответит правду. Хотя, попытка не пытка, да Романыч?! Ну ты молодца, конечно.

— И что, даже ругаться не будешь? Я ж мог засветиться.

— Ну, я слава богу не твоя мать, так что пилить не буду. А вот расхлёбывать, если что, будем вместе, как всегда. Спасибо!

Рома ничего сказать не мог. Она ведь права. Расхлебывали они вместе в детстве. Даже после переезда их семьи и гибели тети Марты, Дима осталась его защитником.

— Спокойной ночи!

— И тебе того же, и тебя так же, — пробурчала она и завалилась в кровать, укрылась одеялом с головой.

Рома понаблюдал за ней минуту, а потом ушел. На ходу достал телефон и набрал номер, который помнил по памяти.

Прямой, без всяких секретарей и помощников. Только для родных и самых близких.

Пара гудков, длиной в несколько тысяч километров, и бодрый, слегка взволнованный голос отвечает:

— Здравствуй, брат!

*С4 взрывчатое вещество.

Подписывайтесь на автора в профиле и добавляйте роман в библиотеку!)))

Глава 12

ГЛАВА 12

Сейчас, Москва.

Все внутри замерло в ожидании. Дима будто застыла в каком-то оцепенении, и остановилось течение времени, событий. Ждала чего-то.

Чего именно конкретно, дать себе ответа не могла, а может, скорей не хотела. Потому что помнила отчего в душе возникает такое томление, предвкушение. Когда электрические импульсы по каждой клеточке тела проходят раз за разом, набегают волнами. И тело… оно слабеет, перестает слушать голос рассудка и живет своей жизнью. Другой. В которой все четко и ясно, нет серых полутонов. Есть только чужие руки на коже и удовольствие от этих касаний. Даже от самого мимолетного можно было потерять голову и отдать за это собственную жизнь.

Где-то глубоко внутри Дима осознавала, что собственное тело на чистых

инстинктах понимает то, что мозги еще были не в состоянии принять.

Она малодушно отмахнулась от своих ощущений, засунула их подальше, в глубь сознания, и предпочла сосредоточиться на другом.

Снова потекли вялые дни, однообразные, безопасные.

Кто-то прощупывал оборону, ее возможности, и раз за разом отступал, стоило только натолкнуться на стену защиты.

Бил с разных ракурсов, углов, проверял есть ли брешь, слабое место.

Но бил не в полную силу, это она осознала четко на той дороге. Если б все затевалось, как надо, и целью была смерть ее подопечного, то они бы там сдохли, причем все.

Кто-то играется с ней, как кот с мышкой.

Расставляет умело ловушку, ждет, выжидает, чтобы захлопнуть вовремя крышку…, и не выбраться потом. Припрут к стене, загонят в угол.

Но у Димы было преимущество, она знала, что это ловушка, и сознательно в нее шагнула. Предупреждена, а значит, вооружена. Народная мудрость как-никак.

Труднее всего было сделать вид бездействия.

Замкнуться на пару дней в резиденции, будто испугавшись и поджав хвост.

Шрайману после инцидента пришлось поговорить серьезно с Самсоном, и Дима предполагала, что та папочка, с которой потом Игорь провел в кабинете пару часов, на прямую касалась ее самой. Ходил потом грозовой тучей, рычал на всех. Бесился.

Но ее просьбу выполнил, и вот уже третий день работает исключительно дома.

Все упорно делали вид, что зализывали раны, пытаются оправиться от… нападения.

Правда, ей не на что было жаловаться, и поворчать толком не дали.

И Данилу она на матах раскатала даже с одной рабочей рукой за тридцать секунд. Парни посмеялись, Данила покраснел, но занятия не бросил. В нем разгорелся какой-то, доселе не виданный азарт.

Так что, вновь пришлось примерить на себя роль терпеливого и понимающего наставника, пусть и жесткого в мерах обучения.

Правда, с дисциплиной у парня была беда.

Сегодня он опоздал на пять минут. Парни на нее поглядывали со странным ожиданием, думали она Даньку закатает в асфальт. Ошиблись. Это их она могла закатать в бетон, и глазом не моргнуть, потому что подчиненные. А он несмышленыш, которому требуется наставник.

Данила вошел в зал уже после пробежки и растяжки. Разогретый морозным воздухом, глаза горят и предвкушают.

Она поманила его к себе пальцем, постучала ладонью по лавке, на которой спокойно сидела и ждала. Плечо еще ощутимо дергало от движений, так что, зря напрягаться не собиралась.

— В следующий раз за каждую минуту опоздания будешь отжиматься или подтягиваться по десять раз. Ясно?

Никаких эмоций. Пустота. И от нее, уже такой привычной и необходимой, было хорошо, и даже чуточку радостно.