Не уходи. Останься
Шрифт:
И молодой человек со шрамом на лице делал.
Смотрел. Внимательно. На скованного наручниками человека. Красный разбухший нос, расплывающаяся гематома на скуле.
Но глаза. Эти злые и наглые глаза ему были знакомы. Очень знакомы. Они ему даже снились однажды. И там, во сне, эти глаза были с ножом, и попал нож не в лицо, а в сердце.
Дима, подтверждая свои догадки, посмотрела на Данилу, яростно сжимающего кулаки.
— Он?
У молодого человека даже сил говорить не было. Он с трудом держал себя в руках,
Впервые в жизни он так ненавидел кого-то. Настолько сильно ненавидел, что дышать не мог, потому что боялся: если вдохнет, то кинется на сидящего мужчину и задушит своими же руками. И будет душить до тех пор, пока тело не забьется в предсмертных судорогах.
И это желание сорваться, — оно пугало. До дрожи пугало.
Он не такой. Не такой. И испортить всю игру Диме тоже не мог. Отошел подальше, едва-едва вдыхая воздух, и стал возле брата.
Игорь на него смотрел не больше пары секунд, а потом крепко стиснул плечо, поддерживая и благодаря за то, что не сорвался.
И это, наверное, было самое теплое и родное проявление эмоций от старшего брата за последние годы, и тем ценнее оно стало сейчас.
А на глазах у «зрителей» тем временем продолжал веселиться Ромашка. Ему нравилась эта роль молчаливого палача, поэтому он старался.
Дима оценила. И как нежно выкладывал инструмент, и как натирал до блеска более маленькой салфеткой.
Валик же с каждой минутой все цепенел.
Неизвестность пугала.
— Ты ничего от меня не добьешься, Зима! Ничего! Ты же знаешь, пытки — этой мой профиль. Я умею справляться с болью.
— Ох, конечно, знаю, родной. Но все будет немножко иначе, чем ты привык. И пытать тебя буду я, Ромашка еще учится, но уже делает большие успехи, да?
Безумная улыбка украсила Ромино лицо, — фанатичный, полный обожания взгляд на своего учителя, — и даже Васю пробрало немного.
Дима подошла ближе, присела на второй стул и взяла в руки первую иглу, кивком головы указала на руки Валика, и в тот же момент его ладони пригвоздили к столу. Было бы время, сделала б специальное крепление, а так, пришлось держать вручную.
Мужчина начал дергаться. А Дима, ничего не говоря, медленно, но сильно надавила на его палец, и игла вошла глубоко, плавно, прямо под ногтевой пластиной.
А Валик в шоке смотрел на нее.
Он ни хрена на ощущал. Никакой боли. Только легкое давление ее пальцев.
— Что ты, мать твою, сделала?
— Пока ничего, — со слабой улыбкой ответила, и снова взялась за иглу, — Просто вколола тебе анестетик, и пока что ты ничего ощущать не будешь. Но когда я закончу… ммм, боль будет адская, и посмотрим, сколько ты выдержишь сразу. Ты, как и я, умеешь терпеть и привыкать к боли, и я этот факт учла. Расскажи мне все, и я прекращу.
— Ах ты, паршивая шлюха, я тебя грохну, поняла?! Отымею во все дыры,
— Кричи-кричи, сладкий, порадуй меня!
Третья игла заняла свое место. Вася отвернулся, ему было не по себе. Рома смотрел, но от этого зрелища ему стало жутко. Он и забыл, что Дима с легкостью переходит всякие грани допустимого, при необходимости. Его это не пугало. Он боялся за нее.
Братья Шрайманы синхронно отвернулись и предпочли не видеть, как мягко вгоняются иглы в кожу, как дергается, в бессмысленной попытке вырваться, взрослый мужчина.
Одна рука была полностью готова. Достаточно толстые иглы торчали в пяти пальцах. На очереди была правая рука. Но, потянувшись за следующей иглой, Дима остановилась и передумала. В руки легло лезвие.
— Ну так что, сладкий? Тебя наняли сначала, чтобы поранить Данилу Шраймана? Или ты с самого начала знал про письма? Хорошая работа, кстати, — сразу чувствуется рука мастера.
Лезвие аккуратно разрезало плоть, приподнимая ногтевую пластину, начало кровить, и пришлось остановиться и перевязать палец у основания фаланги, прекращая кровоток.
— Молчишь? Хорошо, я сама отвечу. Тебя наняли примерно полгода назад, — ты тогда был в Будапеште, подчищал хвосты за Ревзой. Хорошо сработали. Сколько он тебе заплатил?
Еще пара движений, и ноготь отделился от пальца. Ровно. Прям мастерски.
— Хотя, можешь не отвечать, это я так… Ты ж понимаешь, женское любопытство- страшная вещь. Так о чем это я? А, точно. Тебя наняли, чтоб попугать одного зарвавшегося выскочку, так? Кивни, если так.
И мужчина сначала сглотнул, а потом сцепил зубы и кивнул.
— Хороший мальчик. Сначала были письма с угрозами, да? Но это цветочки. Тебе приказали порезать парня в другой стране, а для этого пришлось бы исчезнуть на время. И тебе понадобился еще один человек. На чем ты ее поймал? Рома ее проверил, — она чистая, и файл ее никто не правил. Так чем? Детей нет. Родителей тоже. Мужа или парня не наблюдается. И что ты сделал?
Валик начал краснеть от злости.
— Дай угадаю. Ты наплел бедной и неинициативной девочке романтичную историю, да? И получил самого преданного человека в мире — влюбленную женщину. Лучше не придумаешь. Хвалю.
И снова тонкое лезвие, почти невесомым касанием трогает кожу пальцев.
— Но все это не то, правда? Я все никак не могла понять. Мне это нападение в другой стране голову ломало. Никак не ложилось в картинку. Ведь усилили охрану, а потом Дрозд поехал и привез меня. И все это мешало тебе работать, а значит, была еще какая-то цель. Да? Кивай, сладкий, иначе я на руках не остановлюсь.
От былой красноты не осталось и следа. Бледность. Струйки пота. И обреченность в глазах.
— Сам скажешь, что именно было твоей целью? Ты ведь понял, да? Тебя использовали и подставили. Знаешь, как мы тебя нашли?