Не уходи. Останься
Шрифт:
— Игорь, я твой эскорт, но не эротический, не путай, пожалуйста, — говорила тихо и вкрадчиво. Самой же хотелось дико ржать.
— Дима, милая, я буду в окружении двух прекрасных дам. Тебя и Катерины. И в твоем лице окружающие должны видеть красивую женщину, а не телохранителя.
— Те, кто должен и так знает про меня все, что нужно. Нет смысла ломать комедию. И в платье неудобно, лично мне. Я комфорт ценю намного больше, чем все остальное.
— На один вечер приоритеты поменяешь, не
И ослушаться она не могла. В самом деле, ведь не нужно было бравировать своим положением и своей должностью.
За ширмой что-то зашуршало, потом восторженный шепот послышался:
— Дииима, я нашла его, ты будешь неотразима!
После этой фразы, Дима ясно и четко поняла, кто прожужжал уши Шрайману, платьем. Но спорить с этой бестией было бесполезно. И пришлось идти за ширму и мерить чертово платье.
****
Сейчас, гостиничный комплекс Marriott, Москва.
Людей было куча.
Все важные, напыщенные, надменные.
От обилия разношерстных цветных платьев дам, женщин, девушек, в глазах начинало рябить. От сверкающих бриллиантов на украшениях, слезились глаза. И хотелось начать истерически хохотать от этих презрительных улыбок и взглядов, брошенных друг на друга «лучшими» подругами богатых мужей.
Мерзко и гадко!
Но кто Дима такая, чтобы тыкать кого-то носом в его же собственное дерьмо? Правильно, никто. Она просто сопровождает главную звезду вечера. Вот и все.
В черном приталенном платье на тонких лямках. И с укладкой на голове. Ужас. Еще и с макияжем.
В зеркале она себя, конечно, узнала, но чувствовала себя во всем этом, как клоун в гриме, то есть отвратительно.
Но в целом, вечер проходил неплохо.
Братья Шрайманы блистали. Игорь пожинал заслуженные плоды своей работы. Самсон гордился своим протеже и проделанной работой своих сотрудников.
Много различных шишек, знаменитостей и так далее. Все подходили, говорили, благодарили и чуть ли задницу великим господам не лизали.
Мерзко.
Но все же, все проходило без эксцессов, как и ожидалось.
Дима собой тоже гордилась. Таки лоббировать интересами своего нанимателя она научилась за эту неделю. Хоть что-то для себя полезное сделала, и то радость.
И вроде, все хорошо, но по коже мурашки бегали, а спина холодела. Сердце замирало раз от раза. Но Дима никак не могла понять с чем это связано. С самого начала вечера это тревожное чувство не покидало ее. Потому, от Шраймана она не отлипала, и даже в туалет с ним ходила, что конечно, без внимания окружающих не осталось.
Пофиг!
Что-то на подкорке бесновалось, беспокоило, дергало какое-то предчувствие. Не беды, но что-то близкое.
Она присматривалась к гостям. Ко всем, и пыталась понять кто
Сердце стучало бешено, будто предчувствуя боль. В висках пульсировало, и даже руки начинали мелко дрожать. Это уже совсем ни в какие ворота не лезло.
Они ходили между людьми, улыбались всем, кивали. Ну, Дима не кивала, конечно, так, смотрела, выискивала угрозу взглядом.
— Не присмотрела себе никаких украшений?
Шрайман стоял совсем рядом, пользовался случаем, пока Катерина говорила с каким-то очередным важным, или не очень важным человеком.
— Нет.
— Совсем? — он приблизился, приобнял слегка и предчувствие внутри буквально завопило, — она всем телом под его рукой вздрогнула.
— Игорь, какого хрена? — она попыталась отойти, но он удержал, — Ты что творишь?
— Так как насчет украшений?
— Шрайман, я не посмотрю на количество людей вокруг и просто переломаю тебе все кости! Руки!
Он отступил, но улыбался как-то странно. Болезненно. С ненавистью. Яростью.
Дима застыла вся, когда увидела это. Дыхание сперло. И если бы могла, заревела в голос, завыла. Но не было сил на это отчаянье, не было.
Сердце забилось о грудную клетку, запертой птицей. Ломая крылья, причиняя себе боль, пытаясь вырваться на волю, туда… к другому человеку, чтобы снова растоптали и разорвали на куски.
Ее ощутимо затрясло.
Диме не нужно было оборачиваться, чтобы увидеть прожигающий ее спину взгляд. Не нужно было прислушиваться, чтобы услышать эти уверенные шаги.
Его касание обожгло кожу, будто клеймо поставило.
До боли знакомая, каждой мозолью рука скользнула по талии, и хозяйским жестом обняла, прижала к крепкому телу.
Запах, что мучил по ночам невозможностью вдохнуть, окутал с ног до головы, и у нее чуть не подкосились ноги от слабости. Голова закружилась, кровь от лица отхлынула. А руки похолодели, ослабли.
Она будто умерла в один миг, а в другой- уже воскресла.
Затопило болью! Яростной, злой, бешеной. Она жалила, кусала. На куски рвала.
— У моей жены хватает украшений, да, дорогая?
Своей ладонью подхватил ее ослабевшую, поднес к губам, и по очереди поцеловал кольца, которые она так и не сняла.
Дима дрожала, от злости, от боли.
Хотела кричать! Орать! Выть, потому что от его касаний было невыносимо хорошо и больно.
Этот чуть хрипловатый наглый голос прошелся морозом по коже.
Губы, привычным жестом коснулись обнаженной шеи.
Она не выдержала этой пытки, не сумела себя сдержать и отшатнулась от него, демонстрируя всем окружающим свою слабость.