Не вижу, не слышу, не чувствую боли
Шрифт:
Курапика тихо выдохнул, касаясь губами чужой щеки. Кожа была гладкой, пусть и не такой мягкой как его собственная. Он давно заметил, что Куроро почти не брился - максимум раз в неделю убирал немного с боков - а так, несмотря на темные волосы, на лице те попросту не росли. Курута поцеловал мужчину невесомо в ответ, прикасаясь сначала к краешку губ, а потом скользя дальше, углубляя поцелуй осторожно. Его воспаленные нервы, словно готовы были загореться огнем от любого неосторожного жеста, он двигался так, будто был хрустальным - еще одно непривычное амплуа и, как все остальные, оно понравилось Люциферу. Ладонь мужчины нырнула под голову мальчишки, приподнимая, Куроро ответил на поцелуй, но все равно разорвал его очень быстро. Он кожей отчего-то ощущал сегодня, как становится тоньше и призрачней полог ночи, как солнце стремится разорвать его, и отобрать последние часы, что они проведут вместе перед долгим расставанием. Еще одиннадцать месяцев - вот, сколько мужчина не сможет появляться рядом со своим сокровищем, до тех пор,
Парень читает это в чужом взгляде, даже не открывая глаз. Он не знает, когда пройдет его сверхвосприимчивость, но что-то подсказывает - все останется, как было, просто станет еще одной ступенькой эволюции тела и разума. Мальчишка отпускает мужчину, когда тот опускается ниже, и судорожно выдыхает, когда Куроро трется щекой о его эрекцию через тонкую ткань белья. Все, что Курапика может - завести руки над головой, вцепляясь в кожаный край обивки. Люцифер издает негромкий смешок, выпрямляясь, стягивая ткань и откидывая в сторону, туда же, куда до этого отправились и штаны. Он сидит меж чужих тонких ног, которые Курута не может сдвинуть, любуясь восхитительнейшим в своей эстетичности зрелищем. Никогда в своей жизни, мужчина не хотел кого-либо так же сильно - не только физически, но и чужой разум... душу. Ему кажется, он видит, как она мечется в совершенном теле хрупкой светлой тенью, и его собственная темнота стремится соединиться с ней, сплестись, укрывая, но не поглощая. Нет, не потому, что ему не хочется - а по тому, что она сильнее, чем кажется, и не даст полностью подчинить себя, не станет безликой спутницей, тихой, бледной и послушной. Она будет рядом с ним, достойная - почти равная. Больше, чем он позволял в своей жизни кому-либо еще.
Одной рукой обхватив чужое возбуждение, он облизывает собственные пальцы другой руки, и осторожно вводит в мальчишку - сначала один, наслаждаясь горячей бархатной глубиной, заставляя расслабиться и понять, что все произойдет постепенно. Время торопит их, но он не может позволить себе быть как те ублюдки на Свалке, никогда не жалеющие своих партнеров. Что по-настоящему приятного может быть в изнасиловании? Это лишь показатель своего собственного бессилия, неспособность получить желаемое никаким иным способом. Он же вор - и он украдет своё искусно и ловко. По тесным мышцам, мужчина может определить, что, несмотря на поцелуи с фокусником, у его принцессы еще никого не было. Слишком туго, узко. Он раскрывает его для себя постепенно, добавляя слюны и пальцев, пока внутрь не помещается уже четыре, а Курапика не стонет в голос, ногтями разрывая кожаную обивку сидения от возбуждения и восхитительной боли переплавляющейся в удовольствие. Вот только разрядиться ему не позволяет сильная рука и жесткая хватка, смыкающаяся в кольцо у основания члена. Мужчина вынимает пальцы, на ощупь находит в бардачке гель для рук с алое, который еще днем туда забросил один мальчишка, любящий ухаживать за собой. Чужие щеки вспыхивают алым от того, что Курута видит знакомую баночку в чужих руках. Можно лишь порадоваться, что тот на водной, а не на масляной основе. Мысли в голове дурные, путанные, растерянные, пошлые, а частью и откровенно глупые. К примеру, то, что он никогда, без хотя бы внутреннего смущения, больше не сможет пользоваться этой линейкой косметики.
– Расслабься, - со смешком произносит мужчина, притягивая чужие бедра ближе. Он за все это время, и пальцем не прикоснулся к себе. Эрекция брюнета выпирает из штанов невероятно болезненно-большая. Он расстегивает ширинку брюк и приспускает белье, открывая большой, гладкий и подтекающий семенем орган. Курапика когда-то думал о сексе с Хисокой? Он слишком плохо видимо представлял, что его ждет, ориентируясь на забавные комиксы из сети, и на не очень-то возбуждающее порно. Хочется закрыть лицо руками - по тому, как закрытые веки, через которые он видит, точно не спасут его от смерти из-за смущения. Мужчина выдавливает на ладонь прохладный прозрачный гель и размазывает по всей длине щедро, прекрасно представляя по рассказам Фэйтана насколько муторно в первые разы с мальчишками-девственниками. Несмотря на невысокий рост, азиат имел не маленькие аппетиты в области секса, и еще на Свалке перепробовал многих, желающих получить заступничество или помощь Паука.
Головка прижимается к аккуратному колечку мышц, и он направляет себя рукой, проникая с трудом, через, казалось бы, разработанный вход. Куроро тихо шипит от узости, какой никогда не бывает с девушками. А Курапика стонет, ощущая обжигающее проникновение, то, как его заполняют изнутри до предела, медленно, но безжалостно, давая лишь чуточку привыкнуть, но не отстраниться. Перед глазами все вспыхивает алыми искрами, голова кружится, воздуха не хватает. Когда мужчина начинает двигаться, он может лишь беспомощно сжимать коленями чужие бедра, невольно делая угол проникновения еще глубже. Ритм сначала плавный, а затем становится все быстрее и быстрее. Тело блондина отзывается на каждое движение Куроро, он плавится, не разделяя боли и удовольствия, словно превращаясь в нечто новое, яркое и живое. Его прошлое окончательно меркнет перед наступающим будущим. Он, кажется, шепчет что-то беззвучно, прижимаясь влажной
– Я знаю, - негромко отвечает на это мужчина, но парень уже не понимает смысла слов, звуки не складываются в понятные сочетания и не могут пробиться к отключающемуся мозгу.
"Сладких снов, принцесса".
– 17-
Солнце медленно поднимается над горизонтом, нагревая землю. Сентябрь окончился, отлетел листом календаря, и осень полноценно вступила в свои права - пожелтели листья на деревьях, а небо стало еще пронзительней и ярче, будто тоскуя о ярких красках отступившего теплого лета. Вчера, в адреналиновом угаре они и не замечали температуры вокруг, но сейчас Курута просыпается от колкой прохлады, проникающей в приоткрытую дверцу автомобиля. На нем нет ничего кроме чулок и накинутого сверху тонкого одеяла, видимо, принадлежавшего предыдущему владельцу машины, которую Куроро угнал. По крайней мере парень не помнит у них именно такой вещи. Дорогая, приятно пахнущая чьими-то духами - тонкими и теплыми. Несмотря на украшения, которые мужчина крадет, и вещи, что шьют в ателье Йоркшина по его заказам, они все равно живут как бродяги под мостом. Это у них обоих в крови - закутаться в самое теплое, плотно наесться и ухватить книгу поинтереснее. Курапика не задумывался о подобном раньше, но, видимо, сказывается жизнь Люцифера на Свалке. Он слышал среди теневиков о том, что почти все Пауки выходцы из этого забытого богами и людьми места. Но и сам блондин имеет похожие привычки, несмотря на свою амнезию. Он часто откладывал еду на потом, убирая в сумку, всегда доедал то, что оказалось в его тарелке. Парню проще не заказывать и не покупать того, что он не сможет сесть, нежели потом выбросить драгоценную пищу. Это въелось где-то на уровне рефлексов - и от того осталось до сих пор с ним.
Солнце болезненно давит на глаза - но уже не так, как накануне. Это сложно терпеть, и Курапика закрывает веки - он по-прежнему может видеть через них, пусть цвета приглушены, но все равно выглядит и ощущается невероятно. Рядом на сидении лежит кусок ткани - то, что осталось от его штанов, относительно целым и чистым. Куроро накрыл чужое лицо, чтобы солнце не мешало мальчишке спать, а он во сне сбросил - и проснулся, от яркого света и прохлады в итоге. Самого мужчины нет рядом - но блондин слышит плеск воды от реки и волна Эн, брошенная по привычке, говорит о том, что мужчина умывается, стоя по колено в плавных волнах, закатав брюки изрядно. Рубашка и пиджак вчера почили смертью храбрых, а смены они с собой не взяли, кажется. Нет, точно не взяли - не подумали просто, слишком много адреналина предвкушения и ожидания.
Мысли в голове тягучие, словно патока, ленивые. И он не сразу вспоминает чужие слова вчера. Горло чуть сдавливает на миг, приходится начать считать про себя вдохи и выдохи, успокаиваясь. Куроро отсылает его до тех пор, пока не сможет снова пользоваться аурой. Воспринимается неожиданно болезненно. Не коробит, нет - но все только, наконец, обрело стабильность, как он снова должен уходить, пусть и не навсегда. В чужих решениях сомневаться не имеет смысла - этот мужчина сделает точно, как задумает. Если нужно, то даже через силу. А в последнем случае, еще и вполне может разочароваться в чужом глупом поведении. Они справятся. Парень невольно стискивает ткань одеяла в кулаке, а потом плавно отпускает, беря свои эмоции под контроль. Мужчина сказал, что он будет с семьей. В этом есть что-то, от чего внутри все сжимается растерянно и... тепло. Нет, Курапика не будет анализировать, не станет в кои-то веки строить прогнозы - он просто поступит так, как ему велели.
Осторожно сев, парень мысленно охает. Боли в теле привычны, приятны, однако эта... странна и немного... дискомфортна. Вроде бы ничего критичного, но он очень осторожно невольно выбирается из машины на солнечный свет. Утро свежее, прохладное, осеннее, пусть днем всё и прогреется еще. Курута невольно, чуть сильнее кутается в одеяло, опуская ноги на мягкую зеленую траву, в которой стоит их машина. Из-за автомобиля виднеется съезд с дороги, но сама полоса асфальта очень хорошо скрыта от этой прогалины на берегу, полосой деревьев. Удивительно, как мужчина вчера ее заметил? Ноги в компрессионных чулках щекочет приятно - у них нет носка, и пальцы от того открыты. Курапика делает первые несколько шагов, к обернувшемуся мужчине, и замирает, от того как странно снова ощущает себя. Взгляд Куроро понимающийся, откровенно веселый и насмешливый.
– Иди сюда, - говорит привычно, как и каждое их утро в течение последних недель. Парень возле машины стоит с закрытыми глазами и выглядит лунатиком, но мужчина прекрасно знает, что тот видит его, слышит и воспринимает как никогда остро. На светлой коже уже расцвели экзотические, яркие и опасные следы прошедшей ночи - никогда еще, и никого другого, мужчина не помечал столь сильно, насколько, что следы его зубов проступают темными, фактически черными следами в обрамлении кармина и киновари. Подобное мог оставить партнеру Фэйтан, но видимо, он оказал все, же свое влияние, раз Люцифер сорвался так вчера. Воспоминание о Пауках заставляет сороконожку на шее шевельнуться, однако она слишком сильно воздействовала на него вчера и сейчас справиться с ней будет легче какое-то время. Этого промежутка должно хватить, чтобы отправить Курапику в безопасное окружение своих людей.