Не вижу, не слышу, не чувствую боли

Штром Вероника Ивановна

– 16-

Клинок Правосудия впивается в чужие тела с остервенением, высекает зло искры, напарываясь на напитанную аурой сталь. Курапика, раз за разом, пытался прорвать оцепление из марионеток, скользя между ними легковесной слепой птицей. Но для слепца, он слишком хорошо бьет на поражение - по соединениям суставов в основном, и туда, где должны находиться полые части. Он рвался за пределы круга, но каждый раз, в последний миг, перед парнем возникала очередная марионетка или сам Омокаге, смеющийся безумно, предвкушающий расправу. Мужчине откровенно нравилось это видеть - как чужое произведение искусства уничтожают по кусочкам. Лишь за гранью сознания, билась мысль, что не слишком-то Курапика пострадал, даже покрытый синяками и ссадинами.

Наконец, после того уничтожения мальчишкой третьей

по счету куклы, мужчина заметил, как на секунду, блондин словно дезориентируется, когда рядом лязгает слишком громко металл о металл. Глаз у него не было, и обычно, у всех жертв Омокаге, после такой процедуры насильственной энуклеации, сбоил вестибулярный аппарат. Видимо, и Курута не избежал такой судьбы. Он больше ориентировался на слух и волны Эн, и громкие звуки, скорее всего, дезориентировали итак воспаленные нервные рецепторы. Мужчина ухмыльнулся зло, посылая волну Нен в массивный гонг, стоящий тут же, в курительной комнате. Старинная вещь, вывезенная из Китая контрабандой - в доме мафиози легко увидеть подобные вещи. Звук был крайне громким, но комната хорошо изолирована, и снаружи никто ничего не услышит.

Мощное гудение вырвалось из толщи металла, отразилось от стен - и ударило со всех сторон в Курапику, не ожидавшего столь сильной звуковой атаки. Но кроме нее, его кости просто взорвались болью от невыносимо-сильной вибрации, так, что пальцы скрючило, словно когти старой карги. Его схватили в тот же миг, жестко ударяя под колени и выворачивая руки назад. Марионетка Фэйтана, даже в усеченном варианте обладала немыслимой мощью, а ослабленному воспалением Курута этого хватило. Он судорожно втянул воздух ртом, выбитый из него акустической волной. На языке танцевал едкий привкус желчи, в ушах странно шумело. Тонкая алая струйка скатилась вниз по щеке, но слух с этой стороны не пропал - слава всем богам, какие есть - барабанная перепонка уцелела.

– Резво, крайне резво. Для калеки, - усмехнулся Омокаге, и снова ударил аурой в гонг. В этот раз кровь потекла из обоих ушей и из носа, даже марионетки чуть затрещали от мощного резонанса. А для Курута, который был сейчас как сова, могущая ориентироваться только на звук, оказался совершенно дезориентирован.
– Ну что же, мне продолжить, или ты все же решишь быть более сговорчивым? Давай, какая тебе разница под кого стелиться - под Куроро или под меня?
– Жесткая ладонь куклы Финкса схватила парня за длинные волосы, намотала косу на запястье жестко, силой поднимая чужую голову, а второй рукой марионетка содрала повязку с лица, открывая пустые темные глазницы с уложенными внутри аккуратно, гладко обрезанными мышцами, ранее державшим глазные яблоки, теперь же. лишь беспомощно истекающими сукровицей и кровью.

В ответ на чужие слова, мальчишка лишь улыбнулся - искренне-весело, не смотря на залитое кровью разбитое лицо и свое коленопреклоненное положение. Он не ответил ничего, но Омокаге хватило и выражения чужого лица - по-прежнему до отвращения красивого, кукольного и идеального.

– Значит, считаешь, что боли не боишься? Есть вещи куда страшнее, - произнес зловеще и сделал знак марионетке Куроро.
– Думаю, мой любимец укажет тебе твое место. Может, тебе даже понравится, - кукла провернула в руках имитацию излюбленного ножа Люцифера. В отличие от оригинала, выкованного в эпоху до последнего бедствия, этот был далеко не таким же смертоносным, и точно не отравленным, пусть таким же острым. Марионетки вздернули пленника на ноги. Чужая игрушка с лицом Люцифера подошла фактически вплотную.

– Рад снова тебя видеть, - голос был похож до дрожи, которую парень, все же смог в себе подавить. Сейчас кукла ощущалась живее - боле плавная аура, похожие ноты и обертоны речи. Но не было искрящегося тепла, что возникал рядом с оригиналом. Невольно, Курапика сжал левую ладонь вывернутых назад рук в кулак - желая ощутить под перчаткой, тепло нагретого металлического ободка. Золотое кольцо. Шутка, разыгранная перед Неон, украденный поцелуй, ниточка игры, ставшая обещанием.

"...на то время, пока я не смогу поставить на тебя свой знак...принцесса."

Курапика ждет удара - кулаком или ножом, но совсем не того, что твердая рука, воспроизведенная до последней

мозоли в идеале, проберется к нему под одежду. Парень дернулся, пытаясь вырваться, несмотря на заломленные руки и адскую боль в суставах. Нет, именно этого он не хочет. Это не Куроро - лишь жалкая подделка, которая никогда не станет настоящей. Но сердце, все равно сжимается судорожно, когда чужая рука хватает его за шею, нажимает по бокам челюсти заставляя открыть рот силой. А затем теплые, но знакомо-незнакомые губы целуют жестко, без желания - у марионетки его просто нет. Лишь холодная воля, выполнять чужой приказ до конца.

Он сопротивляется, извиваясь змеей. Мастер учил его переносить пытки и боль, но в сексуальном аспекте, своих детей не трогают даже наемники. Это то, что приходится постигать на горьком опыте - говорил Саргатанос. Однако никто не мог предсказать, что насилие придет в его жизнь с чужим лицом, чужими руками и губами - выглядящее как тот, кого он... полюбил. Курута почти удается вырваться, его желание оказаться как можно дальше отсюда, невероятно сильно - лишь бы не видеть, и не слышать. Но игрушки Омокаге прижимают его к земле, чужие неживые руки, жадно шарят по телу под одеждой, рассаживая его в кровь. В этом нет ничего от сильных и властных касаний Куроро. Даже Фэйтан, стремящийся причинить боль, вызвал бы в теле Курапики больше желания. А эти прикосновения, не оставляют за собой ничего, кроме разрушений.

"Не вижу, не слышу, не чувствую боли" - он повторяет про себя эту мантру, ставшую спасением в минуты самой отчаянной боли, когда Мастер вставлял спицы из тяжелого металлического драгоценно-немагнитного сплава в его кости, собирая их наживую, как на иголку. Отрешиться от всего, пропустить происходящее через себя. Иначе он никогда не сможет позволить настоящему Люциферу прикоснуться к себе. Это не Куроро. Только кукла - чужой инструмент, которым его хотят сломать.

"Не вижу, не слышу, не чувствую боли" - стучит в висках голос Мастера, и Омокаге шипит зло, видя, что действия его куклы перестали вызывать отклик чужих чувств и эмоций. Порыв свежего воздуха, неожиданной нотой врывается внутрь, прочищает легкие пленника. Чуть дальше, кукольник издает странный звук - не то бульканье, не то хрип. Курапику засыпает град из осколков, когда напитанные его собственным Шу, авторучки, врезаются во все марионетки по очереди, но с нечеловечески быстрой скоростью. Куроро не может сопротивляться паразиту, и не может использовать Нен, но он вплетает в проклятье мысль, что марионетки - это часть Омокаге, и они мгновенно становятся целью для устранения. Даже в таком положении, когда Нен-пользователь бы спрятался и старался беречь себя, пока он лишен ауры, Люцифер идет вперед, вступает в сражение с обстоятельствами, стремящимися испортить его жизнь - и побеждает, склоняя их на свою сторону. Он не стал бы тем, кто есть сейчас, отсиживайся за чужими спинами, или в убежище. Ретц остается где-то за спиной, она в сознании Куроро не кукла, а настоящий маленький человек, из плоти и крови. И не несет ответственности за действия Омокаге, точно так же, как дети не виноваты в том, что родители произвели их на свет.

Курута ощущает тяжесть в голове, ощущение сдавливания и наполнения - это напоминает ему, как каждое утро, после тренировки и душа, мужчина заставлял его сесть на стул и запрокинув чужую голову вверх, чистыми руками, только что обработанными антисептиком, раскрывал веко с пустотой за ним. Протезы лежали в ванночке с чистой прохладной питьевой водой, которую мужчина так же спокойно крал из магазинов. Курута не уставал удивляться тому, как просто и легко он это делает - словно дышит. Вот мужчина идет с ним бок о бок по улице, а вот, в его руках уже та или иная понравившаяся вещь - бутылка воды, яблоко с прилавка, украшение с лотка уличного ювелира, или кошелек из кармана, зазевавшегося растяпы. Для этого, ему и Нен не было нужно. Удивляло, что те же протезы, он предпочел купить - наверное, просто от осознания - сам он не выберет правильные. Он осторожно вталкивает сферу под веко и затем смыкает пальцами края. Эти прохладные стеклянные игрушки, нужны были не для красоты как большинство протезов - тогда они бы имели совсем другую форму, а именно для предотвращения сдавливания слизистой. Иначе, когда глаза вернулись бы на место - они могли лопнуть от давления, изменившейся глазницы.