Не возжелай мне зла

Корбин Джулия

— Нет-нет, — бормочет она, бледнея как полотно. — Просто он мне нравится, и я хотела знать, что с ним все в порядке.

— Он уже неделю ходит в школу. Ты его там не видела?

— У нас были каникулы, а сегодня я не пошла на занятия, и… — Она умолкает, затем произносит: — Спасибо вам.

Встает, я встаю следом.

— Если ты что-то знаешь, прошу, скажи мне. — Я осторожно кладу руку ей на плечо. — Нам очень важно понять, что же, в конце концов, случилось в тот вечер.

— Я ничего не знаю! — Она чуть не кричит, голос истерический, голова на каждом слоге мотается из стороны в сторону,

словно девочка следит за шустрым теннисным мячом. — Ничего я не знаю! Не знаю! Оставьте меня в покое! — Она пятится, распахивает дверь и чуть не бегом скрывается за ней.

— Постой, Тесс!

Несусь за ней по коридору, но тут молодая мамаша выходит из другого кабинета, перегораживает проход коляской с ребенком, и, пока отворачивает в сторону, Тесс уже и след простыл. Выбегаю на улицу, смотрю в одну сторону, в другую, но сегодня пятница, на улице полно народу, и девочка легко растворяется в толпе.

Черт побери!

Возвращаюсь в кабинет, несколько секунд сижу, собираясь с мыслями, пока до меня не доходит истинное значение всего, что только что произошло. Ну конечно, нет у этой Тесс никакого цистита. Симптомы она узнала от подруг или из Интернета. Явилась ко мне, чтобы разнюхать что-то про Робби. После инцидента это первая настоящая зацепка. Немедленно звоню О’Рейли и минут десять жду, когда девушка на другом конце провода разыщет его. Она дважды просит меня оставить для него сообщение.

— Инспектор О’Рейли немедленно с вами свяжется, — уверяет она, но от меня так просто не отвяжешься.

Наконец его находят.

— Я вас не отрываю, вы заняты? — спрашиваю я.

— Через минуту у меня совещание.

— Я не задержу.

Стараясь ничем не нарушить врачебной тайны, рассказываю ему про визит Тесс, про то, что она расспрашивала о Робби и о своих подозрениях. Он обещает в течение дня этим заняться, а потом связаться со мной.

— А прямо сейчас никак нельзя? Пока эта девица еще нервничает. Днем она успокоится и что-нибудь придумает.

Он говорит, что расследует еще одно дело, не менее важное. Пытаюсь спорить, но он обрывает меня.

— Вы должны нам доверять, доктор Сомерс. — В голосе слышно некоторое раздражение. — Мы хотим докопаться до истины не меньше, чем вы.

Я в этом сомневаюсь, но молчу, чувствуя, что иначе наврежу нашему сотрудничеству. До сих пор он и его подчиненные и без того уделяли нашей проблеме много времени и внимания. Понимаю, как налогоплательщик, я не вправе требовать большего и стараюсь балансировать на тонкой грани между вежливой просьбой и попыткой заставить инспектора потратить на нас несколько больше времени, чем у него имеется. Я сейчас поступаю подобно многим моим постоянным пациентам, убежденным, что со здоровьем у них что-то не так. Все осмотры и анализы дают отрицательный результат, но они по-прежнему приходят на прием и жалуются.

Но все дело в том, напоминаю я себе, что порой интуиция клиентов не подводит, оказывается, у них действительно со здоровьем что-то не так, просто симптомы болезни нетипичны, и нужно время, чтобы их выявить.

Почти целую минуту сижу в кресле, пытаясь успокоиться, и думаю о странном поведении Тесс, но на размышления больше нет времени: звонят из приемного покоя и спрашивают, можно ли запустить следующего.

Отвечаю утвердительно и продолжаю прием.

Во время ланча я вдруг вспоминаю, что надо срочно написать заявление на отпуск, ведь скоро ехать ухаживать за матерью, и делаю это сразу, пока не забыла.

— Двух недель тебе не хватит, — слышу голос Лейлы за спиной; она вошла и прочитала на экране мое заявление. — Почему ты не хочешь пригласить патронажную сестру?

— Ага, чтобы потом выслушивать: «Дочь называется, не могла приехать, помощи у нее не допросишься», — вздыхаю я. — Впрочем, ты права, перед отъездом организую за ней хороший уход, найму кого-нибудь. Не оставлять же все на брата с такой оравой на шее.

Щелкаю мышкой «отправить», достаю из сумки еду.

— Надеюсь, все пройдет хорошо. Мы устроимся на ферме. Лето уже на носу, у Робби и Лорен каникулы, там у брата полно ребятни, они любят друг друга. В общем, дети повеселятся и, по крайней мере, будут перед глазами, а что мне еще надо для счастья?

На столе гудит мобильник. Гляжу на экранчик: Фил.

— Ты чего не отвечаешь? — спрашивает Лейла, усаживаясь напротив и принимаясь за еду.

— Да это Фил. У него новая идея: Робби, а возможно, и Лорен нужно отправить на консультацию к психотерапевту. Ему, видите ли, взбрело в голову, что с Робби не случилась бы эта беда, если бы он вовремя рассказал отцу, что чувствовал, когда мы разводились. — (Лейла закатывает глаза.) — Вот и я о том же. Робби наотрез отказывается. Говорит: если родной отец не верит, что я говорю правду, тогда и я не верю, будто папочка хочет мне добра.

— Значит, Фил все еще считает, что Робби сам принял наркотики?

— Он в этом убежден. И говорит, что я круглая дура, если верю своему сыну. Но хватит об этом. — Я цепляю на вилку салат. — Лучше расскажу, что было утром. Имя Тесс Уильямсон тебе о чем-нибудь говорит?

— Ко мне на прием довольно часто приходит ее мать Одри. Я ей выписываю инсулин. Уровень глюкозы у нее частенько шалит, недавно даже два раза лежала в больнице. Но Тесс я редко вижу.

— Месяц назад она приходила, и ты назначила ей противозачаточное.

— И в чем проблема? Побочный эффект?

— Нет.

Подробно рассказываю Лейле, о чем мы с этой девицей беседовали, она слушает не перебивая, пока я не дохожу до того места, когда Тесс признается, что учится в одной школе с нашими мальчиками.

— Я на девяносто девять процентов уверена, что она врет, — заявляет Лейла. — Девчонка учится в другой школе. Точнее, в каком-то интернате. — Она впивается зубами в самсу. — У нее вечно вши в волосах, мамаша с ума сходит, не знает, как от них избавиться.

— Странно, с чего бы ей врать про школу, — говорю я, делая галочку в уме: не забыть сказать об этом О’Рейли. — А потом вдруг спрашивает, удалось ли уже полиции вычислить, кто это сделал.

Лейла перестает жевать.

— Нормальный вопрос, что тут такого?

— Да, нормальный. Только ты спросила бы, нашла ли полиция человека, который это сделал. А если она спрашивает, удалось ли полиции вычислить, то это значит одно: ей что-то известно. Как считаешь?

— Понимаю, о чем ты. — Лейла вытирает руки бумажной салфеткой. — Тебе надо срочно поговорить со своим разлюбезным детективом.