Не жалею, не зову, не плачу...
Шрифт:
Сталину в каждом сердце». – «Он порядочный человек,– решил Спиваков. – Хотя и
турок. Он везде видит того, кто его вызволил из тюряги. Меня бы так». – «Цветное
фото в «Огоньке» – продолжал Фефер – На горе вблизи Улан-Батора из камня
надпись: «Да здравствует великий Сталин». – «Избавь меня от своего холопского
восторга!» – закричал Спиваков.
Я смеялся, без меня они сидели бы и сопели угрюмо и сосредоточенно, а тут
появился зритель и возможность
«Женя, твой земляк в «Литературке», Мухтар Ауэзов: «Некоторые
товарищи доказывают, что казахский литературный язык оформился в недрах
одного только Северо-Восточного Казахстана, где протекала творческая жизнь
Алтынсарина и Абая. Но это ошибочная точка зрения, будто язык районов Алатау и
Сырдарьи только диалекты». Ты что-нибудь понимаешь?» – «Всё понятно,
Александр Семёнович, Казахстан великая страна, пять Франций как минимум. Язык
восточных жителей отличается от языка южных, они спорят, и Ауэзов старается
объединить казахов. Он родственник Абая, просветителя на уровне Вольтера или
Дидро». – «Скажи-и-те, пожалуйста-а, – пропел Спиваков тонким голосом. – Шах!
– и шандарахнул по доске так, что в ушах зазвенело. – Кончайте, мать-перемать,
нацменский заговор!»
«На открытом собрании Союза советских писателей обсуждалась статья в
«Правде», – продолжал Фефер. – Под каким названием, Спиваков?» – «Против
жидов в нашей литературе». – «Конгениально: «Против рецидивов
антипатриотических взглядов в литературной критике». Главный редактор «Нового
мира» Твардовский полностью признал свою вину в опубликовании вредной статьи
Гурвича, разоблачённого космополита. Он утверждает в своей идейно порочной
статье, что великая русская литература прошлого не создала образов героев,
обладающих силой положительного примера. Критик Гурвич видит такой пример в
романе Ажаева «Далеко от Москвы» и ставит его выше всей русской литературы». –
«Это не тот Гурвич, который прибыл вчера этапом с Новосибирской пересылки?» –
«Прибыл не Гурвич, а Рабинович, – уточнил Фефер, – и не этапом, а в мягком
вагоне, и не зеком, а главным маркшейдером».
Спиваков вдохновенно влепил мне мат и быстро начал расставлять фигуры на
доске, давая знать, что матч продолжается: «У вас, юноша, есть мышление, только
не хватает теории, вы заходите сюда каждый день, я вас научу, вы не пропадёте с
шахматами ни в тюрьме, ни за проволокой».
«А вот снова земляки Ботвинника из санчасти, – продолжал Александр
Семёнович. – Некий Павел Кузнецов подверг резкой критике бюро национальных
комиссий
разоблачающую реакционную сущность душителя народа Кенесары Касымова. «И
казахи вымирали, и киргизы вымирали, а потом договорились, хана-беркута
поймали…» Дальше читать?» – «Дальше ты лучше нам спой!» – Спиваков взмахнул
рукой до потолка и со стуком объявил мне шах. А Фефер запел, отставив «Огонёк»
на вытянутую руку и глядя в него как в партитуру: «Заканчивается-а первый го-о-д
второй половины-ы двадцатого столетий-йя, – и дальше скороговоркой, – которое
будущие историки несомненно назовут веком коммунизма».
Молодцы мужики, надо мне научиться у них дурачиться. «Позвольте от Азии
перейти к Европе, – сказал Фефер. – Французские лакеи американских
поджигателей войны выпустили на экраны Парижа провокационный фильм
«Грязные руки», состряпанный по сценарию реакционного писателя Сартра. Вы
знакомы с Сартром, зека Спиваков?» – Спиваков поставил мне мат, обозвал Фефера
провокатором и предложил мне ещё партию. Я вспотел в дурацкой повязке, снял её
и сказал Феферу, что зашёл по делу, посоветоваться. «К кому ты зашёл! – плачущим
голосом сказал Спиваков. – За советом! Пожалей свою маму». – «У нас во время
операции умер больной, хлеборез Ерохин, могут хирургу намотать срок». – «Колян-
хлеборез дуба дал? Да вас там перестрелять мало! – воскликнул Фефер. – Ему же до
выхода три дня оставалось».
Я пришёл за советом и услышал: расстрелять мало. Начал оправдываться –
рана была глубокой, целились в сердце, удар сильный, повреждены крупные
сосуды, развился отёк и началась гангрена. Я так живо описал картину Феферу,
утяжелил всё и усложнил, что получилась убедительная версия, даже для Кума
годится. «Теперь нам с хирургом собираются навесить срок». – «Могут, если
захотят, – сказал Александр Семёнович. – Надо сделать, чтобы не захотели.
Вольняшки участвовали?»
Они с Волгой разные, но пользуются одной мозговой извилиной, и уголовник,
и политический. – «Участвовала начальница стационара Глухова, жена майора из
управления». – «Так в чём дело? У матросов нет вопросов, муж её защитит, а заодно
и вас». – «Если не задумал жениться на молоденькой»,– добавил Спиваков. – «Но
Глухова от участия в операции отказалась. Валит всё на нас. Два зека спелись и
хотят посадить начальницу». – «Правильно, сажайте её, только в этом ваше