Не жить
Шрифт:
Из ванной комнаты я вышел в халате и прошел на кухню. Настя хлопотала, накрывая на стол. Увидев меня, немного смешалась:
– Доброе утро, еще полминуточки, Петр Алексеевич! Посидите пока…
– Да ладно… Здравствуй, Настя… – сказал я, прошел к холодильнику, открыл его и достал пластиковую бутылку тана.
– Пожалуйста, – с космической скоростью она закончила накрывать.
Я оглянулся. Подошел к столу и слегка дернул за краешек скатерти – исчезла меленькая складка. Настя вспыхнула. Я ничего не сказал и сел есть яичницу с беконом и зеленью.
– Петр Алексеевич, – вдруг тихо начала она у меня за спиной, – вы недавно мне сказали… в общем… я подумала… я согласна.
Я указал пальцем
– Это хорошо, Настя…
Она сидела, спрятав обе руки под стол.
– Ты девственница? – спросил я, наливая себе белый тягучий тан в стакан.
Она опять покраснела и покачала головой:
– Нет.
– Да не красней ты. Я не ханжа – просто хочу знать. Разве это плохо – знать все?
– Нет…
– Тогда хорошо… Проблемой меньше. Только я тебя сразу должен предупредить… Семья – это стая. В стае определенный порядок. Если его нет, то и стаи нет. Поняла?
Настя кивнула головой.
– Я не злой. Но мы вдвоем выполняем правила. Я – свои. А ты – свои. Так что возьми тарелку и тоже поешь чего-нибудь.
– Я не хочу… – покачала головой домработница.
– Правило первое – едим мы вместе. Едим, общаемся, решаем мелкие проблемы, договариваемся, слушаем друг друга. Это даже не я придумал. Так было всегда и у всех. Если мы не едим вместе – мы уже не стая. Правильно?
– Правильно, – робко посмотрела на меня Настя, но уже с улыбкой, и взяла тарелку.
– Правило второе – спим мы раздельно. В разных комнатах. Человек во сне должен быть свободен. И в безопасности. А заниматься сексом будем у тебя. Сколько тебе его нужно, кстати?
Настя посмотрела на меня растерянно. Я улыбнулся:
– Ну, раз в неделю, два? Только давай так – мы говорим друг другу правду, и только правду. Иначе не стоит это все затевать. Так сколько?
Моя ласточка закрыла глаза и отчаянно сказала:
– Каждый день… У меня давно никого не было…
– Хм, – улыбнулся я, – в тихом омуте чего только не водится… Ладно, каждый день… Диету тогда сама разработаешь – я тебе доверяю. Ну что, тогда правило третье, – я отпил тан из стакана, – секс на стороне исключен! Договорились?
Настя открыла глаза и быстро закивала:
– Согласна…
– Да дело не в морали. Просто притащишь инфекцию, потом будем вместе лечиться – кому это надо? Я вот проституток вызываю раз в две недели – снять напряжение. Ни руками, ни губами не дотрагиваюсь, презервативы, мази всякие там. Сразу в душ. Надоело. Но если ты не будешь на сторону ходить, а я больше не буду их вызывать, то проблема решена. Теперь правило четвертое, самое для тебя легкое – домашнее хозяйство ведешь ты. Ты им и сейчас занимаешься, но мы плюсуем плату за свет, воду, текущий ремонт и так далее – разберешься. Соответственно, правило пятое – я делаю все крупные дела и зарабатываю деньги. Не против? – улыбнулся я.
– Нет…
– Ну и хорошо… Правило… хоть и шестое, но ты его на первое место поставь – никаких детей! Вообще. Никогда.
– А если… – попыталась возразить домработница и покраснела.
– Настя! – твердо сказал я. – Если я говорю «никаких» – это значит «никаких». Это значит, что ты проверишься и поставишь себе спираль, а если спираль не поможет, ты сделаешь себе один аборт, а если беременностей будет сто – ты сделаешь себе сто абортов, и я даже не собираюсь это все обсуждать. Нет в мире ничего страшнее младенцев – это я тебе как бывший детдомовец говорю. Хочешь иметь у себя в тылу диверсанта – заведи себе короеда! – Я даже повысил голос, но при этом всего лишь улыбался.
– Уж лучше операцию тогда… – тихим голосом проговорила Настя.
– Ну или операцию. В общем – иди куда там у вас… в консультацию что ли,
– Что? – вдруг испугалась Настя и заморгала.
– Джек, – напомнил я. – Ты его помнишь? – Она кивнула. – Так вот помни всегда. Я не убиваю просто так. Только за дело. Другими словами, ты не должна мне вредить. Впрочем, теперь – и себе тоже. Мы ведь одна стая? Правда? – жестко просверлил я ее взглядом. Она побледнела и кивнула:
– Да…
19
Никто не понял, за каким хером Влад поехал в деревню. Вроде все нормально было, чинно, по-деловому, а Гиря вдруг резко набрал номер Милевича и отчеканил:
– Я с Серегой в Лавочки. Одну машину за мной отправь следом… Лучше Чингиза… Но пусть на пятки мне не наступает…
Лавочки были небольшой деревенькой в пятидесяти километрах от города. Не так далеко, чтобы была глушь, но и не так близко, чтобы чувствовать всю дрянь цивилизации. Пятьдесят дворов, магазин, заброшенный клуб и строящаяся церковь, в которой упорно служил старый знакомый иерей Федор. Еще в Лавочках у Гиреева неспешно строился дом, но не сказать чтобы шикарный, а скорее для того, чтобы был. Все было возведено, покрыто искусственной черепицей и оставлено под присмотром дальнего родственника Сашки, по совместительству сторожа, по жизни участника каких-то эксклюзивных войн, на которых он потерял часть здоровья и почти полностью трудолюбие. Прописан был родственник на соседней улице, но нагло жил уже в новом доме, против чего Влад не возражал. Сашка странным образом для Лавочек не бухал по-черному, развлекался резьбой по дереву, поэтому отвел ему Гиреев целую пристройку для житья и чердак для развлечений, куда Сашка немедленно занес колоду кедра и стал отводить душу. Мебели в доме почти не было, да и не все комнаты были закончены, однако в гостиной стояли диван, стол и большой телевизор. Хороший телевизор, метровый. В углу Влад попросил сделать камин, отчего Сашка изумился, а местный печник обрадовался, поскольку он давно мечтал что-нибудь эдакое сложить, да заказов не было. Максимум голландку кто просил, да и то редко. А тут – целый камин. Заморская печка получилась забавной и шероховатой, зато не дымила. Неожиданно камин полюбил и Сашка, вначале смеявшийся над странной забавой, а после вдруг ставший топить его каждый вечер, да листать перед ним газеты и чай прихлебывать. Для основного тепла котельная во дворе пристройкой стояла, а камин был вроде как для отдыха.
Церквушка отца Федора располагалась на краю деревни и даже купола пока не имела. Но батюшка служил уже несколько месяцев, постепенно стягивая к себе окрестные селения и побольше размером, ибо церквей в них отродясь не было. Немного служил, а больше – само собой – строил. И с Божией помощью, и с помощью добрых людей. Гиреев, конечно, жертвовал и по старой дружбе, и по легкой своей набожности – не очень, впрочем, крепкой. Однако хотелось Владу, чтобы в его селении была церковь – чего уж врать. Церковь в деревне как та же печка в доме. Есть печка – есть дом. Нету печки – нету дома. Баловство одно. Сарай. Беседка. Временное что-то, вроде палатки.
Рано утром Влад подъехал к своим воротам, собираясь долго стучать, чтобы разбудить родственника. Но Сашка уж два часа как проснулся, а с час тому назад закинул в котельную угля и уже ходил по дому, раздумывая, какой узор вырезать будет да каким инструментом.
Само собой, родственник обрадовался. И деньжат как-никак хозяин подкинет за присмотр, да и обсудить надо кой-чего по хозяйству.
Но Влад целоваться во все щеки не стал, сухо поздоровался, прошел в гостиную и попросил чаю, желательно с медом.