Небесный летающий Китай (сборник)

Смирнов Алексей Константинович

Потом я сообразил, что вот уже четыре недели являюсь Иисусом Христом, Магометом, Гаутамой Буддой, Аллахом и Иеговой в одном лице, и даже кем-то еще, но кем именно, я не разобрал. А мой город окончательно перестал быть Колыбелью Революции и превратился в Рождественские Ясли. Оказалось, что я Маленький Бог, который, тем не менее, может все в отведенной ему вселенной. Эта вселенная не такая уж маленькая и вмещает все, о чем только может помыслить человек, и много больше – то, что он повадился называть Неизвестным и Абсолютным.

Это, разумеется, еще не все, что есть

на свете, но остального человеку вообще не понять.

Я сделался прост, как три рубля, и еще как дитя. Поэт по фамилии Пастернак не понимал, что неслыханная простота не есть ересь. Наоборот.

Я давно подозревал, что мир хорош.

Мне стало ясно, что вокруг выходило по-моему лишь оттого, что я этого хотел. В конце концов, даже Захер-Мазох развился на житиях святых, которые он читал под одеялом с фонариком.

А я-то недоумевал: отчего вокруг так замечательно? Теперь я понял. Никаких недочетов! Кто осмелится мне возразить? Сначала вынь бревно из своего третьего глаза. Как вынешь – изволь, возражай на мою соломинку.

Помню, как вечером я утучнился обильной трапезой, посмотрел новости и вновь поразился, до чего складно идут дела.

Например, в Казанский Собор прибыло новое Сияние весом сто семьдесят килограммов и три с половиной метра в диаметре.

Разбился вертолет с президентом Соединенных Штатов. Я мигнул, и его не стало.

На Московском Пивном фестивале разгулялся только что выбранный Воевода Хмель. Вот бы кого на царство! Потом, все потом. Пока что я сидел и забавлялся, переключая каналы. По одной программе шла таблица умножения, по другой – Менделеева.

По третьей показывали эротический дрочиллер. Сплошная гармония!

Сперва меня удивляло, почему мои желания исполняются загодя – до того, как я чего-нибудь захочу. Но после я догадался, что хочу этого незаметно, бессознательно, в естественной божественной потенции, и мысль моя сразу же воплощается.

Конечно, в этом было маленькое неудобство, но что я мог сделать с угодливым и послушным миром?

Я набросал кое-какие мысли, подробно описал свою историю и, ничем не рискуя, отнес в журнал. Мне обещали, что перешлют мой отчет в газету «Аномалия». Я увидел, что это хорошо.

Я буду тайно бродить среди людей, меняя пиджаки и шляпы, в нирваных носках; буду заниматься благоустройством человеческого общежития. Хотя, казалось бы, куда благоустраивать? На углу продают свежий хрычин. На базаре, если верить ценнику, есть «картофля молодая» и «ножки свинное». В плакате с рекламой кетчупа «пикадор» для пущей вкусности закрашены две средние буквы. Школьный буфет, в котором я вот уже десять лет маскировался под разнорабочего, ломился от пирожков «октябренок». Мир был чудесен, и я жалел об одном: о смиренной невидимости добрых слуг, которые на лету схватывали мои помыслы.

Раз в неделю я испытывал экстаз в благоговейной позе.

Однажды я, как мудрец, усмеялся печенью, прежде чем надкусить.

В другой раз меня, повинуясь моей невысказанной воле, уволили из школьного буфета, обвинив в каком-то несоответствии. Меня! Они не посчитались даже с тем, что я победил

в их же конкурсе «Человек Года», в номинации «Человек Слова и Дела», я получил тогда призы: ирис и папоротник в маленьком букете, грамоту и брелочек-иконку «Св. Илия Пророк».

Разумеется, это оскорбление было мной предусмотрено. Должен же я разряжать созидательный гнев! Это верно, что я лично инструктировал гурий в райских кущах. Но верно и то, что я заключил – не помню только, куда – Левиафана. Вечером завхоз сломала ногу, и мне было отмщение.

А потом потянулись первые динозавры.

Один попался мне на улице, и я решил, что это рекламный трюк. Но позже узнал из новостей, что нет, не трюк, в городе действительно появились ящеры, и никто понятия не имел, откуда они взялись.

Когда выяснилось, что одновременно с их появлением начались исчезновения, но только уже людей, поднялась паника.

Всем было ясно, что динозавры жрут горожан.

Среди них водились разные, но не самые из самых. Встречались, в основном, протоцератопсы, птеранодоны и диплодоки. Тираннозавры считались редкостью.

Чудовища обнаруживались в учреждениях и частных квартирах, которые только что были заняты несчастными жертвами.

Когда я секретно посетил жакт, меня встретили рыком и неуклюжей возней. Столы и стулья были разломаны, дверь висела на петлях, а на лестничной площадке постукивал хвост, который не поместился в конторе.

На ящеров устроили охоту, но те оказались очень ловкими, несмотря на значительный рост (а росли они быстро). Они, вероятно, уходили проходными дворами и прятались в подземных коммуникациях. Это было просто удивительно, потому что ни один из них не смог бы протиснуться в люк.

Я знал, что дело во мне, но никак не мог разобраться в своих желаниях.

Однажды ко мне явились мои Чоханы-Будды. Это были полубожественные сущности типа архангелов, служившие проводниками моей воли.

Я отдыхал в кресле, когда они пришли.

Получив дозволение говорить, Чоханы-Будды сказали мне, что они, вообще-то, прилетели к нам с других планет Солнечной Системы. Они объяснили, что являются специальными представителями этих планет, по одному от Меркурия, Сатурна, Юпитера, и так далее. Я удивился, потому что напрочь забыл об этом, видимо, очень давнем своем замысле.

Не показывая моего замешательства, я спросил, что им нужно.

Чоханы-Будды известили меня, что жители подведомственных им, а стало быть, и мне, планет, давным-давно использовали Землю под ферму. Это был сущий Эдем. Они разводили крупных ящеров, чтобы в дальнейшем получать из них лекарственные препараты и пищевые добавки. Еще из них делали кошельки и, насколько я понял, какие-то одежды. Но много лет назад стряслась беда: все поголовье заразилось неизвестным космическим вирусом, и динозавры начали превращаться в людей. Солнечная Система понесла огромные убытки. Теперь Чоханы-Будды нашли от этой болезни эффективное средство и прибыли к нам с оздоровительными намерениями. По их словам выходило, что никто из людей не исчезал; они просто принимали свой природный облик.