Небо и земля
Шрифт:
Из стоящей на откосе бревенчатой избушки вышла женщина, достала воды из колодца и вернулась в дом. Больше нигде не было видно ни души. «Хутор маленький, — подумал Алексей, — и стоит около самого леса, вряд ли здесь расположились немецкие части». Кругом было так пусто, так глухо, что казалось — в хуторе, кроме этой женщины, никого нет. Алексей решительно вышел из-за дерева и зашагал по вырубке.
Навстречу выбежала кудлатая белая собачонка и звонко залаяла.
С трудом переставляя облепленные грязью ноги, Алексей сделал еще несколько шагов, дошел до
— Не пугайтесь, она не кусается, только лает, — сказала женщина, отгоняя собаку. — Ой, ой, ой, да вы совсем промокли… Долго пробыли под дождем?
— Всю ночь, — ответил Алексей, стараясь унять дрожь.
— Господи! Да вы входите…
— Немцев нет?
— Нет. Их здесь и не было. А вы откуда идете?
— Из Минска… Ну да… Из Минска.
— Вчера здесь тоже минские проходили… Да вы входите, скорее ступайте в дом! Надо же так промокнуть… Я что-нибудь найду, переоденетесь…
Она гостеприимно распахнула низкую дверь и через кухню ввела Алексея в маленькую, полутемную комнатку. Пахло жареным луком и дымом.
Женщина проворно придвинула Алексею табуретку. Наклонилась над большим сундуком, который стоял в углу, и начала в нем рыться.
Алексей понимал — она ищет для него одежду, и ему стало неловко: свалился как снег на голову, заставляет хлопотать. Но отказаться он был не в силах.
Хозяйка вынула полотенце, пару мужского белья, положила на кушетку и снова наклонилась над сундуком.
— Вы сами родом из Минска? — спросила она.
— Нет… Не из Минска, — несколько принужденно ответил Алексей, глядя, как она шарит рукой в сундуке. Он с нетерпением ждал блаженной минуты, когда сможет наконец сбросить промокшую одежду.
— А откуда? — полюбопытствовала женщина.
— Издалека…
— Приехали в гости или в командировку, — сказала женщина. Она наконец нашла то, что искала: старые солдатские штаны и гимнастерку.
— А ваша семья не знает, где вы, — сочувственно заметила хозяйка.
— Ага…
— И куда вы теперь?
— Хочу пробраться к своим.
— Понимаю… понимаю…
Она помолчала; видимо, хотела еще что-то спросить, но передумала.
— Ну ладно, переодевайтесь. Я выйду. Все лежит на кушетке, и полотенце тоже. — Подойдя к окну, она задернула занавеску и вышла на кухню.
Алексей с трудом стащил с себя мокрую, прилипшую к телу одежду, хорошенько растерся полотенцем и, покряхтывая от удовольствия, надел сухое.
Мокрые вещи сложил он в уголке, на табуретке, ботинки перевернул подошвами вверх и поставил сушиться. Потом натянул штаны и гимнастерку, придвинулся к теплой от плиты стене, прислонился к ней спиной, закрыл глаза и тут же задремал. Голова тяжело упала на грудь.
— Вы устали и хотите спать, — сказала хозяйка, входя в комнату и ставя на стол тарелку горячей мятой картошки, от которой вкусно пахло жареным луком. — Поешьте. Я вам дала немного. Сразу много нельзя… Но это надо съесть все. А потом ляжете.
— Что вы, спасибо… Я и так затруднил вас…
— Да что вы! — тихо сказала женщина, она взяла с застланной постели подушку в розовой наволочке и положила на кушетку.
Поев и выпив горячего, крепкого чаю, Алексей совсем разомлел. Не в силах языком пошевелить, он лег на кушетку, накрылся байковым одеялом и мгновенно заснул.
А хозяйка, взяв мокрые вещи, тихонько вышла на кухню.
Когда Алексей проснулся, сквозь окошко заглядывала луна, наполняя комнатку слабым светом. Было очень тихо. Алексей чувствовал, что в комнате, кроме него, никого нет. Но вскоре послышались легкие шаги, дверь приоткрылась, и вошла хозяйка.
— Не спите? — прошептала она, стоя у порога.
— Нет, нет! — живо откликнулся Алексей и сел.
— Ну, как вы себя чувствуете? Отдохнули немного?
— Прекрасно отдохнул и чувствую себя отлично. Большое вам спасибо! Вы меня просто спасли… Но уже, должно быть, поздно? Который час?
— Скоро десять. Вы проспали одиннадцать часов, я уже успела побывать в школе. Вы, наверно, проголодались… Сейчас дам вам поесть.
Она зажгла маленькую керосиновую лампу. В комнате посветлело. Только теперь, очнувшись от сна, Алексей заметил, что женщина молода и красива: стройная, с тяжелой рыжеватой косой, свернутой узлом на затылке, с белой шеей и большими темными печальными глазами.
Оттого что они были одни в комнате — только он и она, да ночь за окном, — Алексею стало тревожно. Он уже столько времени не видел женщин.
Он не мог, хоть и старался, отвести от хозяйки глаз. Ему показалось, что она это заметила. Проходя мимо него к шкафу, ускорила шаги, как-то неприветливо посмотрела на него.
«Наверно, хочет, чтобы я поскорей ушел, — виновато подумал Алексей. — Только сказать стесняется: сам, мол, соображай… Что ж, понятно… Она здесь одна, деревушка крохотная. Еще оговорят…»
Он встал.
— Ну, я пойду…
Хозяйка, начав накрывать на стол, опустила руки и с удивлением взглянула на него:
— Куда вы пойдете? Ночь на дворе!
— Скажу вам правду, — поглядел он ей в глаза. — Не хочется вас стеснять. Мне кажется…
— Глупости… Переночуете, и все, — спокойно сказала женщина и вышла на кухню.
Алексей снова сел на кушетку. Сердце у него тревожно заколотилось от мысли, что он останется ночевать в одной комнате с этой женщиной.
Скоро она вернулась, неся тарелку с супом и несколько сухарей.
— Ешьте, — сказала она, присаживаясь в сторонке.
— А вы?
— Я ужинала.
Алексей по-прежнему не сводил с нее глаз. Что-то в ней невыразимо трогало его, он даже сам не знал что: улыбка ли ее печальная или мягкое спокойствие…
«Не смей, — приказывал себе Алексей, — не касайся ее даже в мыслях… Не думай, что, если она оставила тебя ночевать, значит… Просто она очень хорошая женщина. Возьми себя в руки и не смотри на нее так… она ведь чувствует, что ты все время на нее смотришь…