Нечаянный тамплиер
Шрифт:
Но, Гаспар не собирался внимать словам старика, дерзко проговорив ему прямо в лицо:
— Не лезь, францисканец, в разговоры серьезных людей. Лучше отойди подальше и продолжай собирать милостыню, а то еще кто-нибудь наподдаст тебе по шее. Случайно. Я вот слышал обратное, что в Риме как раз думают о том, как бы разогнать тамплиеров. И кто это с тобой в рясе не по размеру, такая уродина со шрамом? Еще одна мерзкая убогая нищенка, которую учишь побираться? Или она у тебя для другого дела, похотливый старик?
— Ты знаешь, больница, что только что оскорбил прекрасную баронессу Адельгейду фон Баренбергер, которую я защищаю?
В кузнице недобро блеснула сталь. Кузнец по-прежнему сжимал тяжелый молот. Его отец, как бы невзначай, рассматривал на свет выделку новенького меча, изготовленного сыном, держа клинок своей единственной левой рукой. Подмастерье, мальчик-подросток, который все это время возился в глубине кузни с какой-то заготовкой, взял в руки небольшое копье. Монах оттащил Адельгейду подальше к выходу. А Мансур, почувствовав неладное, оставил лошадей у коновязи и тоже пришел в кузню. Железная шляпа с нарисованным тамплиерским крестом неплохо смотрелась на его голове.
Глава 18
У входа в кузницу Мансур сделал вид, что рассматривает новенькую булаву на длинной ручке, прислоненную к деревянной опоре крыши. Но, Родимцеву было понятно, что парень готов в любой момент схватить оружие, если начнется стычка. Бертран стоял перед Гаспаром с обнаженным мечом. Кузнец, его отец и младший брат, судя по внешности паренька-подмастерья, придвинулись друг к другу, встав плечом к плечу. Бойцы Гаспара тоже перестали стоять толпой за своим вожаком, а распределились по обеим сторонам от командира.
Напряжение момента предлагало Родимцеву сделать серьезный выбор. Нужно было на что-то решаться. Григорий совсем не желал проливать кровь христиан. В то же время, терпеть оскорбления от госпитальеров и беспредел, чинимый этими братанами-крышевателями, он тоже не собирался. Но, вступить с ними в схватку означало если и не взять на душу грех убийства единоверцев, то уж точно нажить себе лютых и могущественных врагов в Леванте. К тому же, Родимцеву не хотелось противопоставлять себя законам королевства, которые запрещали кровопролитие между христианами. Но, законы законами, а жизнь жизнью. Госпитальеры вынули из ножен мечи. И этого было достаточно, чтобы он решился. Грегор Рокбюрн тоже вытащил меч и встал рядом с Бертраном.
— Эй, вы, больничники, решили напасть вшестером на двоих? Я, вообще-то, разговаривал только с одним из вас, — проговорил Бертран Гаспару и его людям.
— Мы вас поддержим всей семьей, — сказал отец кузнеца Бертрану.
— Я есть оруженосец, — произнес Мансур с сарацинским акцентом, решительно взяв булаву и встав рядом с Григорием.
Силы сторон более или менее уравнялись. Гаспар на такое, видимо, не рассчитывал.
— Отойдите от этих двоих, кому жизнь дорога! — крикнул главный госпитальер. И добавил:
— У нас с тамплиерами и их друзьями старые счеты. А все остальные пусть убираются и не вмешиваются в драку.
Но, никто не тронулся с места. Тогда Гаспар сделал своим какой-то знак, и воины госпиталя яростно двинулись на противников с обнаженными клинками. Щитов у них не имелось, но на всех, кроме командира, красовались шлемы-таблетки с тульями цилиндрической формы,
Едва Гаспар попробовал атаковать, как Бертран сразу нанес ему мощный удар, который госпитальер едва сумел парировать своим мечом. Рыцарь с берегов Луары был относительно трезв. Рана на его ноге, после исцеления монахом, хорошо заживала, и дрался он, похоже, в полную силу. Родимцев тоже орудовал мечом, уверенно отбивая атаки сразу двух госпитальеров, наседающих на него. Страха он не чувствовал, действуя в схватке вполне умело. Левой рукой он помогал себе кинжалом, прочное лезвие которого вполне могло блокировать вражеское оружие, хотя недостаточная длина клинка и не позволяла наносить им ответные удары. Защищаясь, Григорий не забывал наблюдать и за ситуацией вокруг себя.
Бертран сражался, как разъяренный лев, быстро перемещаясь и проводя стремительные атаки. Но, и его противник Гаспар показывал себя опытным мечником, не пропуская удары рыцаря из Луарка и атакуя при случае. Эти двое оба производили впечатление настоящих мастеров меча. Их клинки мелькали в воздухе со свистом и соударялись со звоном стали просто стремительно. Так, словно бы поединок шел не на тяжелых клинках, а, например, на шпагах. И Григорий порадовался, что Гаспара взял на себя Бертран. Справа от Гриши против еще одного госпитальера булавой отбивался Мансур. А дальше слева, за Бертраном, семейство кузнецов противостояло еще двум братьям госпиталя. Причем, как выяснилось, однорукий ветеран-инвалид прекрасно владел мечом и левой рукой.
Родимцев знал, что никакого классического фехтования еще не было, оно только зарождалось где-то в Европе. Только в XVI веке в Италии впервые определили основные приемы, классифицировали принципы нападения и защиты. А в XIII веке бой на полутракилограммовых романских или капетингских, как их еще называли, мечах с почти метровыми клинками шел просто и жестоко. Бойцы друг другу наносили сильные рубящие удары, стараясь попасть по шлему, по шее, по руке противника, держащей меч, или подрубить ноги. При случае, могли нанести и колющий удар, например, между доспешных пластин. Но, никакого киношного танца с клинками, никаких лишних позиций и разворотов не применялось. Каждое движение оставалось выверенным и четким. Спиной к противнику тут никто не поворачивался. Все дерущиеся имели железные нервы и сражались лицом к лицу.
Противостояние с равным мастером меча выводило Гаспара из себя. Он никак не мог справиться с рыцарем из Франции. В конце концов ярость обуяла госпитальера. И он сделал ошибку, ринувшись в стремительную атаку, которую Бертран удачно парировал, отбив вражеский клинок сильной частью своего меча в сторону. После чего нанес, в свою очередь, молниеносный удар в шлем противника.
Если бы шлем Гаспара не был таким прочным, то сам он, скорее всего, сделался бы трупом. Но, поскольку довольно толстое забрало со смотровыми щелями он не забыл опустить перед схваткой, то удар Бертрана просто оглушил его, отправив в нокаут и разбив в кровь лоб. Главный госпитальер оказался повержен, а его братья-рыцари сразу начали отступать к своим лошадям, пятясь назад и выходя из боя.