Нечестивые джентльмены

Хейл Джинн

— Мы с вами знакомы? — спросила девочка.

— Вряд ли, — ответил я.

Она была маленькой, но старше, чем я подумал сначала. Лицо суровое и подозрительное. Я заметил рукоять ножа, заткнутого за пояс. Она держала руку поближе к нему и не спускала с меня глаз.

Я отвернулся и посмотрел в тёмное небо. Звёзды сияли, как драгоценные камни. Из-за ветра казалось, что они изгибаются и скручиваются. Было ещё довольно поздно и по-прежнему красиво, но я больше не ощущал душевного подъёма.

Мимо пронеслась летучая мышь, на ходу схватив светлячка.

— Почему

вы мне помогли? — спросила девочка. Я ничего не ответил.

Её это не касается. На самом деле я вовсе не её хотел спасти от сетей. Моя доброта адресована не ей, той, что рядом со мной сейчас. Просто под действием наркотика мне вдруг захотелось утешить боль своих детских воспоминаний. Никто не явился спасти меня, когда я угодил в ловушку Инквизиции. И никто не помог Сариэлю. И спустя много лет я рванулся защищать ребёнка, словно это как-то могло исправить наши судьбы. От собственной сентиментальности меня тошнило.

Я поскрёб ногтем каменное крыло ангела. Остался белый след.

— Вы состоите в Добрых Согражданах? — Красные всполохи в глазах моей невольной подопечной стали ярче.

При упоминании о Добрых Согражданах я осознал, что побег в наслаждение от офориума и темноту ночи был бесполезен. Нельзя отодвинуться от мира, который меня окружает. Кажется, что он наползает на меня со всех сторон. И всё равно я не хотел отказываться от бездумной красоты ночи. Я посмотрел на Полярную звезду. Её синее сияние ожгло мне глаза.

— Посмотри на неё. — Я указал на небо. — Ей нужно только сиять. Просто висеть в небе и сиять.

— Это что, шутка? — спросила девочка.

— Нет.

— Вы пьяны? — вдруг предположила она.

— Если бы, — ответил я.

— Так вы не из Добрых Сограждан? — снова спросила она.

Я опустил руки. Девочка от меня не отстанет. Я совершил большую ошибку, когда помог ей, и теперь она вне всякого сомнения чувствует, что мы в некотором роде связаны.

— Я помог тебе потому, что ты Блудная. Это единственная причина, — объяснил я.

Нахмурившись, я перевёл взгляд на одного из ангелов на фасаде собора. Его лицо и плечи были слишком крупными и странной формы из-за накопившегося птичьего помёта.

Девочка долго и пристально меня разглядывала, но потом все же отпустила рукоять ножа и повернулась в сторону парка. Инквизиторы обшаривали деревья и кусты. Глядя на них, она улыбнулась.

— Знаешь, зачем я сюда прилетела?

— Чтобы сделать что-то плохое, — предположил я.

— Почему ты так решил? — сощурилась девочка.

— У тебя один нож на поясе, второй в ботинке. — Я принюхался. От девочки шёл сильный сладковато-горький запах дыма и жжённой извести. — Ты прямо излучаешь желание отомстить. Но больше всего тебя выдают глаза: у тебя сквозь зрачки видно красное пламя.

С удивлённым видом она машинально подняла руку к грязному лицу, но остановилась. Сейчас с глазами ничего не поделаешь. Она медленно отвернулась и стала снова смотреть на парк.

Я поднял голову и уставился в небо. Действие офориума почти кончилось. Он весь

выветрился из-за напряжения полёта. Теперь мне было холодно, и всё вокруг казалось каким-то уродливым.

Изменившийся ветер донёс с реки запах тухлой рыбы и сточных вод. Луна пожелтела, как треснувший гнилой зуб. Даже Полярная звезда потускнела и стала похожа на потёртый бисер.

— Они убили моих друзей, — тихо произнесла девочка. — Одного за другим. Лили, Роуз. Питера…

— Питера Роффкейла? — так же тихо спросил я.

— Да. Ты его знал?

— Немного.

— Они его задушили и вспороли ему живот. — Зрачки расширились и поглотили тёмные радужки. Глаза наполнились кровавыми слезами, которые покатились по щекам. — Его выпотрошили, как рыбу. Как животное. И остальных тоже, и Лили, и Роуз… — Она вытерла слёзы и испачкала руку кровью. — Я попыталась помешать им сегодня, но опоздала. Они убили Тома. Он ещё ребёнок. — По её лицу снова потекли слёзы, и она яростно их стёрла.

— Мне жаль, — сказал я. Девочка меня не слушала.

— Они за всё заплатят. Я заставлю их заплатить. Я готова спуститься в ад ради этого. Я их всех убью. — Она встала и бросила полный ненависти взгляд в сторону парка. Потом посмотрела на дома на его южной окраине. Я вспомнил, как она висела в воздухе у окна одного из этих особняков.

— Там живёт кто-то из инквизиторов? — спросил я, рассматривая роскошное здание.

— Нет. — Выражение её лица смягчилось. — Тот, кто там живёт, никому не делал зла. Его единственное преступление состоит в том, что он женился на трусливой твари. — Теперь её голос звенел от гнева. — На слабой лживой сучке, которой не стоило появляться на свет. Нужно было ещё тогда стереть её с лица земли.

Пока она говорила, что-то изменилось. Запах жжённой извести усилился до тошнотворной кислой вони. Он был таким знакомым, что старые раны на спине отозвались болью от воспоминаний. Точно так же пахло от Сариэля, когда он применял атакующую магию.

— Если хочешь сделать доброе дело, проследи, чтобы инквизиторы забрали его из дома.

Девочка на меня не взглянула. Она выдернула из-за пояса нож и плюнула на лезвие. Сталь тут же потемнела и вспыхнула огнём. Она с силой метнула нож. Со свистом рассекая воздух, он влетел в окно второго этажа. В следующее мгновение внутри взметнулось жёлтое пламя, вырываясь сквозь черепицу и выбивая стёкла. В воздухе вились клубы чёрно-фиолетового дыма.

Я повернулся к девочке, но она уже летела прочь от собора в тёмное ночное небо. Инквизиторы бросились к горящему особняку. Я наблюдал. На улицу стали выводить людей, большей частью прислугу. Балки крыши обрушились, и вверх взметнулся фонтан огня. Я парил в потоках горячего воздуха.

Несмотря на густой дым и сильный жар, я узнал человека, которого вывели из дома последним. Я еще раз взглянул на языки пламени. Лучи прожекторов безуспешно пытались пробить завесу дыма. В толпе среди криков и суеты стоял Эдвард Тальботт, в одной ночной рубашке, и смотрел, как огонь поглощает его дом.