Нечто большее…

Грушевицкая Ирма

Я опять наказывала его. Но в этот раз он был зол на меня не меньше. Я откинула голову, опираясь на подставленную им руку, которая скользнула на затылок и властно его сжала. Поцелуй стал глубже, наши языки боролись друг с другом за обладание. Страсть, исходившая от Дэвида, перетекала в меня, наполняя силой и уверенностью. Я брала то, в чём долго себе отказывала, что не удалось взять в прошлый раз. Мы были на равных в этой борьбе, но я не испытала радости, когда Дэвид буквально отбросил меня от себя и отступил на шаг.

Тяжело дыша, он не отводил от меня глаз.

Ходящие на щеках желваки выдавали его чувства. Я понимала, что внутри него идёт борьба. Только что с чем и за что сражается…

Ответ пришёл неожиданно, и мгновенно всё стало ясно. Вопросы, мучившие меня так долго, поступки, не поддающиеся логическому объяснению…

Не удержавшись, я расхохоталась от облегчения.

— Ты хочешь меня, но не хочешь хотеть этого, ведь так? — Дэвид мог и не отвечать — я и так знала, что была права. — Ты не на меня злишься, а на себя. Ты боишься меня, Дэвид Рассел. Боишься! — Обретя уверенность, я откровенно дразнила его. — Боишься тех чувств, которые я в тебе вызываю, и боишься небезосновательно.

Он долго и пристально изучал меня, и теперь уже я с лёгким сердцем выдерживала его взгляд. Единственно правильное решение для Дэвида было немедленно уйти — без оправданий, без объяснений. Я ждала этого, потому что только так у меня сохранилась бы к нему хоть капля уважения.

Хотя, собственно, мне было всё равно. Нет, не так: не всё равно. К безразличию охватившее меня спокойствие имело мало отношения. Впервые за всё время нашего общения я чувствовала, что владею ситуацией. Маски сброшены, карты открыты. Мяч на его стороне. Всё, что будет между нами дальше — если будет вообще — зависит исключительно от Дэвида. Откажись он от меня, — не сразу, но я его забуду.

В памяти неожиданно всплыли сказанные однажды слова: «Он отказался от уникальности в угоду обычности. Пусть и красиво упакованной». Дэвид говорил о Джеймсе, но и сам оказался ничуть не лучше. Не моя вина, что все они выбирают обычность. Это не повод менять себя, подстраиваться под чужие ожидания. Потому что, как же меня найдёт тот, кому однажды буду нужна именно я? Капризная, вздорная, да ещё и пьяница. Вот так в одно мгновение я изжила все свои комплексы.

Губы непроизвольно растянулись в улыбке. Я была уверена в себе и почему-то очень от этого счастлива. Хотя, возможно, в моей крови всё ещё гулял алкоголь.

— Хорошо, я облегчу тебе задачу. Иди к ней. Она определённо больше тебе подходит. У меня нет ничего, что я могла бы тебе дать. А то, что хочу дать — вряд ли ты сможешь с этим справиться. Я не хочу желать того, что не будет моим до конца. Не хочу довольствоваться малым.

К моему глубочайшему изумлению Дэвид улыбнулся. А затем засмеялся. Но как-то по-доброму, так, что я искренне растерялась:

— Чего смешного-то?

Он не ответил, а отойдя от меня, направился к холодильнику. Открыв от удивления рот, я наблюдала, как он достаёт оттуда бутылку пива, свинчивает пробку, делает большой глоток…

У меня здесь жизненные принципы основательно перетряхиваются, а этот хлещет пиво! Я была уязвлена и сбита с толку.

— В ближайшее

время мои родители ждут нас на ужин. Как насчёт следующей пятницы?

Он действительно это сказал, или мне показалось?

— Что, прости?

— Я говорю, что с чего ты взяла, что это моя помолвка?

Я опешила:

— А чья?

— Лиама

— Лиама? — тупо переспросила я.

— Да. Лиама Брейди. Моего европейского партнёра.

— Я видела вас по телевизору. Метрополитен опера, помнишь? Ты был с этой девушкой на премьере.

— Был, — спокойно согласился Дэвида. — Сиенна — скрипачка, играет в Дублинском симфоническом оркестре, и давно мечтала побывать на открытии сезона в Метрополитен.

— И? — Я понимала, что дальше он мог уже не продолжать, но капризно гнула свою линию. Руки чесались — так хотелось подбочениться и окончательно упасть в глазах Дэвида.

— Самолёт Лиама из-за непогоды задержался в Лондоне. Его невеста попросила меня сопровождать её. На правах шафера я не мог отказать.

Чем более спокойно говорил Дэвид, тем больше я распалялась.

— Почему ты? Больше никого не нашлось? Вы что, такие близкие друзья с этим Лиамом? Или родственники?

— Именно. Но не с Лиамом, а с Сиенной. И очень дальние. Я так и не разобрался, кем мы друг другу приходимся: первая жена её отца и моя мать — двоюродные сёстры.

Я досчитала до десяти. Потом до пятнадцати. Сделав несколько глубоких вдохов, я почувствовала, как задрожали мои губы. Так бывает перед слезами. Я лихорадочно их облизала.

Дэвид отставил бутылку и сделал шаг по направлению ко мне. Жалость и понимание отразились на его лице. Или это было терпение?

— Ты так быстро уехал в то утро… — Я опустила глаза, рассматривая носки своих стареньких кед. — И я решила…

— Что ты решила?

— Что это всё, — прошептала я кедам.

— Всё?

— Да. Всё. В смысле, конец.

Он сделал ещё шаг, потом ещё, пока его классические тёмные ботинки не оказались в поле моего зрения. Взявшись за подбородок, Дэвид заставил меня посмотреть на него.

— Значит, ложась со мной в постель, ты была готова к тому, что продолжения не будет?

Я не знала, что скрывалось за этим вопросом. Выражение лица Дэвида не помогло найти правильный ответ. Любой из них мог обернуться полной катастрофой. Хотя, мне же всё равно! Вернее, мне спокойно. Если это и вправду конец, мой ответ ничего не изменит. А если нет — любая попытка покривить душой будет означать, что я до сих пор на что-то рассчитываю. Пинаю мячик.

— Да. Я была к этому готова.

Дэвид отпустил моё лицо. Его глаза полыхнули яростью, но он быстро справился с собой.

— Я не давал тебе повода так думать.

Моё фырканье было совсем неженственным и ни капельки не элегантным.

— Знаешь, «я пришлю самолёт» — это не то что девушка ожидает услышать от парня после первой совместной ночи.

— Мне жаль, что эта фраза тебя расстроила.

От злости я топнула ногой. Ещё один минус моей элегантности:

— Ты правда думаешь, что дело исключительно в этом?