Нечто подобное
Шрифт:
Взяв трубку, Чак сказал:
— Я позвоню доктору Саперсу прямо сейчас.
— Так поздно ночью? — подала голос Джули.
— Тогда завтра. Рано утром. — Нехотя Чак поставил телефон на место. — Мне не терпится начать; все это давит мне на мозги, а у меня есть другие проблемы, которые гораздо болееважны. — Он взглянул на Джули. — Я не хотел тебя обидеть.
Джули сказала сухо:
— Я не давала согласия идти к психиатру или повиноваться его советам. Если я захочу оставаться с тобой…
— Мы будем делать так, как скажет Саперс, — сообщил ей Чак. —
Винс еще никогда не слышал ничего подобного от брата, это его удивило. Может, во всем было виновато то, что сворачивается «Товарищество Фрауенциммера». В конце концов, работа для Чака была всей его жизнью.
— Сейчас приготовлю что-нибудь выпить, — сказал Чак. И направился к бару на кухне.
— Где вы умудрились откопать вот это? — спросила Николь, обращаясь к своему разведчику талантов Жанет Раймер. Она указала на певцов фольклора, которые, стоя в центре комнаты Камелий Белого дома, бренчали что-то на своих ужасных гитарах и в нос, речитативом, тянули в микрофон. — Они просто ужасны. — Она почувствовала себя очень несчастной.
Деловая и независимая Жанет бодро ответила:
— Эти из дома «Дубовые фермы» в Кливленде, Огайо.
— Пусть отправляются обратно, — сказала Николь и подала сигнал Максвеллу Джемисону, который сидел, грузный и инертный, в дальнем конце большого зала. Джемисон тут же вскочил, подтянулся и направился к фольклористам и их микрофону. Они взглянули на него, и понимание изобразилось на их лицах, и жужжащая песня стала стихать.
— Я бы не хотела вас обижать, — сказала им Николь, — но, кажется, достаточно этнической музыки на сегодня. Извините. — Она улыбнулась им одной из своих лучистых улыбок; они несмело улыбнулись в ответ. С ними было покончено, и они об этом знали.
Назад в «Дубовые фермы», подумала Николь. Там вам и место.
Паж, одетый в форму Белого дома, приблизился к ее креслу.
— Миссис Тибодокс, — зашептал паж, — помощник государственного секретаря Гарт Макрэй ждет вас в восточном алькове лилий. Он говорит, что вы его ожидаете.
— Ах да, — сказала Николь. — Спасибо. Предложите ему кофе или напитки и скажите, что я скоро его приму.
Паж удалился.
— Жанет, — сказала Николь, — я хочу, чтобы вы еще раз поставили ту кассету с вашим разговором с Конгротяном. Я хочу сама определить, насколько он болен: когда имеешь дело с ипохондриками, никогда нельзя быть уверенным.
— Но вы понимаете, что нет видеоэффекта, — сказала Жаннет. — При помощи полотенца Конгротян…
— Да, я это понимаю. — Николь почувствовала раздражение. — Но я знаю его достаточно хорошо, чтобы определить все по одному его голосу. Когда он действительно плох, у него появляется характерный сдержанный, интровертированный тон. Если ему просто себя жалко, он становится словоохотливым. — Она встала и тут же здесь и там, по всему залу Камелий, поднялись со своих мест гости. Сегодня их было не много: время было позднее, почти полночь, и текущая программа артистических талантов была скудная. Определенно это был не лучший вечер.
— Вот что я вам скажу, — лукаво сказала Жанет
Вымерших исполнителей фольклора на помосте сменила новая группа. Николь посмотрела в программку. Это был современный струнный квартет из Лас-Вегаса; несмотря на величественное название, через минуту они заиграют Гайдна. Может, мне пойти и навестить теперь Гарта, решила Николь. В свете всех этих проблем, которые она должна была решать, Гайдн показался ей слишком уж хорошим. Слишком декоративным и недостаточно реальным.
Когда Геринг будет здесь, подумала она, мы сможем пригласить уличный духовой оркестр, который играет баварские военные марши. Надо не забыть сказать об этом Жанет, подумала она. Или мы могли бы послушать Вагнера. Разве нацисты не любили до безумия Вагнера? Она была в этом уверена. Она изучала книги о Третьем рейхе: доктор Геббельс в своих дневниках упоминал то благоговение, с которым нацистская верхушка слушала его «Кольцо». Или, может, это был Майстерзингер. Мы могли бы заставить этот духовой оркестр сыграть аранжировки на темы из Парсифаля, решила она со скрытым удовольствием. Конечно, в темпе марша. Некая проктологическая версия, как раз для представителя Третьего рейха.
В течение 24 часов техники фон Лессингера подготовят каналы к 1944 году. Это был рок, и, возможно, к завтрашнему дню примерно в это время Герман Геринг будет в этой эре, вытащенный из своего времени самым хитрым представителем Белого дома, тощим, маленьким, старым майором Такером Берансом. Практически самим Хозяином, за исключением того факта, что майор армии Беранс был живым, подлинным и дышал, а не просто был чучелом. Во всяком случае, насколько это было известно ей. Хотя иногда ей все виделось иначе. Ей казалось, что она в центре окружения, полностью состоящего из искусственных существ системы картелей АО «Химия», которая состоит в заговоре с производством «Кс. рп и сыновья». То, что они приговорили ее к такой эрцаз-реальности… это было слишком. За годы постоянного контакта с этой реальностью у нее развилось чувство откровенного ужаса.
— У меня назначена встреча, — сказала она Жанет, — извините меня. — Она поднялась и вышла из зала Камелий; двое из национальной полиции шли за ней всю дорогу по коридору к восточному алькову лилий, где ее ждал Гарт Макрей.
В алькове Гарт сидел рядом с другим мужчиной, в котором она узнала — по его униформе — главу высшей полиции. Она не была с ним знакома. Определенно он приехал с Гартом; они тихо беседовали о чем-то, не замечая ее появления.
— Вы уже проинформировали «Карпа и сыновей»? — спросила она Гарта.