Нечто подобное
Шрифт:
— Пемброук месяцами ждал, когда вас арестуют и поместят сюда, в Белый дом. Теперь времени уже не остается.
Резко повернувшись, Пемброук схватился за пистолет, вытащил его и выстрелил. Снова Гольтц исчез, улыбаясь горько и презрительно. Тебе никогда его не достать, подумал Конгротян. До тех пор пока у него в распоряжении аппарат фон Лессингера.
— Не остается времени для чего? Что должно случиться?
Казалось, Гольтц знает, и, возможно, Пемброук тоже; оба обладают одним и тем же аппаратом.
И как это относится ко мне? — подумал пианист.
Ко мне и моему таланту, который
Однако, сколько он ни задавал себе один и тот же вопрос — ответить так и не смог. Интуиция тоже ничего вразумительного не подсказывала.
Нэт Флиджер слышал, как на улице играли дети. Они пели какой-то мотив типа погребального, совершенно незнакомый ему. А он занимался музыкальным бизнесом всю жизнь. Как он ни старался, он не мог разобрать слов: они как-то странно размазывались, сливались в одно.
— Вы не против, если я взгляну? — спросил он Бет Конгротян, поднимаясь со скрипучего плетеного кресла.
Побледнев, Бет Конгротян сказала:
— Лучше бы не надо. Пожалуйста, не смотрите на детей. Пожалуйста.
Нэт мягко сказал:
— Мы — компания звукозаписи, миссис Конгротян. Все, что касается музыки, — это наше дело. — Он абсолютно не мог удержаться от того, чтобы не подойти к окну и не выглянуть наружу; в нем говорил инстинкт: правильный или ложный, он был прежде всего, прежде приличия, прежде доброты. Выглянув, он увидел их, сидящих в кружочке. Все они были друпаками. Он подумал, кто был Платусом Конгротяном. Все они казались похожими друг на друга. Может, этот маленький мальчик в желтых шортах и футболке, сидящий в стороне. Нэт махнул Молли и Джиму, они подошли к нему. Пять неандертальских детей, подумал. Нэт. Вырванные из времени; кусочек прошлого, вырезанный и приклеенный сюда, в его время, в его век, в сегодняшний день, чтобы мы могли их услышать и записать. Интересно, какую обложку предложит к альбому наш отдел искусства. Он закрыл глаза, чтобы не видеть больше сцену за окном. Но мы это сделаем, знал он. Потому что мы приехали сюда, чтоб хоть что-нибудь получить; мы не можем — или по крайней мере не хотим — уезжать пустыми, безо всего. И — это важно. С этим нужно работать профессионально. Возможно, даже важнее Роберта Конгротяна, как бы хорош он ни был. И мы не можем позволить себе роскошь прислушиваться к своим чувствам.
— Джим, — тут же сказал он, — неси «Ампек Ф-а2», скорей. Пока они не остановились.
Бет Конгротян сказала:
— Я вам не позволю их записывать.
— Мы будем, — сказал ей Нэт. — Мы привыкли к подобным вещам на фольклорных музыкальных сессиях. Все это проверялось в судах Штатов много раз, и фирма всегда выигрывала. — Он пошел вслед за Джимом, чтобы помочь наладить записывающее устройство.
— Мистер Флиджер, вы понимаете, кто они? — спросила его миссис Конгротян.
— Да, — сказал он и продолжил свое дело.
Вскоре они установили «Ампер Ф-а2»; организм сонно пульсировал, волнообразно расправляя свои псевдоподии, словно был голоден. Казалось, влажная атмосфера мало повлияла на него, он был вялый, как никогда.
Появившись за их спинами, сосредоточенная, с жестким, решительным лицом, Бет Конгротян тихо сказала:
—
Нэт сказал:
— Мы запишем обе группы. — И дал знак Джиму нести «Ампек Ф-а2» поближе к детям.
— Я вас оставлю здесь, в доме, на ночь, — сказала Бет Конгротян, спеша за ним. — Очень поздно, примерно в два утра, они прекрасно поют — слова понять трудно, но… — Она схватила его за руку. — Мы с Робертом пытались воспитывать нашего сына вдали от этого. Дети, пока они маленькие, не принимают в этом большого участия, у них вы не получите настоящего материала. Когда вы увидите взрослых… — Она резко замолчала и тускло произнесла: — Тогда вы поймете, что я имею в виду.
Молли сказала Нэту:
— Давай подождем.
В нерешительности Нэт повернулся к Джиму. Тот кивнул.
— О’кей, — сказал Нэт миссис Конгротян. — Если вы отведете нас туда, где они встречаются. И поможете проникнуть незамеченными.
— Да, — сказала она. — Я это сделаю. Спасибо, мистер Флиджер.
Я чувствую себя виноватым, сказал себе Нэт. А вслух произнес:
— О’кей. И вы… — Тут чувство вины возобладало. — Зачем, вы не должны оставлять нас в своем доме — мы остановимся в Дженнере.
— Я бы хотела, чтобы вы остались, — сказала Бет Конгротян. — Мне очень одиноко. Мне нужно чье-нибудь общество, когда нет Роберта. Вам не понять, что это значит, когда приезжает кто-нибудь… оттуда, хоть ненадолго.
Дети, заметив взрослых, неожиданно прекратили петь и смутились; они внимательно смотрели на Нэта, Молли и Джима широко открытыми глазами. Скорее всего, нам бы и не удалось их записать, понял Нэт. Итак, с этой сделкой он ничего не потерял.
— Вас это пугает? — спросила Бет Конгротян.
Он пожал плечами:
— Нет, в общем, нет.
— Правительство знает об этом, — сказала она. — Здесь побывало много этнологов и Бог знает кого еще. Все они говорят, что это доказывает тот факт, что в доисторические времена, еще до кроманьонцев… — Она беспомощно замолчала.
— Они скрещивались, — закончил за нее Нэт. — Как показали найденные в пещерах Израиля скелеты.
— Да, — кивнула она. — Возможно, все так называемые подрасы. Расы, которые не выжили. Их поглотил хомо сапиенс.
— Я бы сделал другое предположение, — сказал Нэт. — Мне кажется более вероятным, что так называемые подрасы были мутацией, которая существовала очень недолго и затем исчезла потому, что они не могли приспособиться. Возможно, в те дни были проблемы радиации.
— Я не согласна, — сказала Бет Конгротян. — И та работа, которую они проводили на аппарате фон Лессингера, подтверждает мои мысли. По вашей теории они просто… посмешище. Но я верю, они представители настоящей расы… Я думаю, что они развивались отдельно от первоначального примата, от Проконсула. И наконец соединились, когда хомо сапиенс мигрировал в их охотничьи владения.