Неделя длинных ножей
Шрифт:
— Само собой… — отмахнулся Турецкий. — Я о другом. Просто голова кругом! Когда вернусь от Меркулова, напомни, чтобы я выписал повестку Кондратову Андрею Александровичу на пятнадцать тридцать.
— Он разве в Москве? — поинтересовался Шаравин уже в дверях.
— В одном самолете с ним летел… Пока в качестве свидетеля. И еще свяжись со следователем, ведущим дело о покушении на господина Зеленского. Нужны подробности — все, какие есть!..
— Ты думаешь, Зеленский специально этот триллер с фейерверком устроил? — Денис кивнул в сторону телевизора. — Ну да, «кадиллак» длинный, он сидит впереди за
— Не знаю. Возможно, они поссорились… — пожал плечами Турецкий.
— Поссорились? Все может быть. Черт… Но все равно как-то не по себе… — Денис даже поежился. — Слушай… С другой-то стороны, вспомни, когда Игорек передавал рассказ этого Павла, сказал, что полюбовницу его заказчика звать Олей, ты помнишь?
— Все понял! — сказал Турецкий. — В том, что касается Зеленского, теперь будем придерживаться только фактов! Никаких версий! Слишком уж необычный господин, черт бы его побрал!.. Значит, Витя, еще раз свяжись с МУРом. Немедленно им передай: готовность номер один. Пусть направят туда лучших оперативников! И с этой минуты глаз не сводить с Семионского! Беречь его как президента, пока не закончатся эти торги! И осматривать всех, кто к нему приблизится.
…На другой день Гена сидел в больничной палате возле хозяина, пока тот кушал принесенный им йогурт и апельсины. Оба молча смотрели записанные на видеокассету телевизионные известия. В который раз они прокручивали картинку о «профессиональной работе наших славных правоохранительных органов, предотвративших в последний момент покушение на израильского бизнесмена Семионского в вестибюле гостиницы „Савой“.»
— Вот здесь отмотай назад… Смотри, а Эдик здорово перетрухал… — сказал Авдей Карлович, указывая на изменившееся и явно посеревшее лицо Семионского, когда несколько человек помогали ему подняться с пола вестибюля, после того как встал навалившийся на него дюжий собровец. — Поди полные штаны наложил… Теперь главное. Что там слышно о рынке в Вешняках?
— Наследство Дона перешло к нам в полном объеме, — сказал Гена. — Был небольшой скандал, что-то появится завтра в газетах, но, думаю, скоро все затихнет.
— Замечательно! А это что? — спросил Авдей Карлович, когда Гена протянул ему старинную русскую монету с шелковым шнурком.
— Нашли на месте взрыва. Я смыл кровь. Узнаете?
— Ах да, теперь помню, — вздохнул хозяин. — Я подарил его Оленьке незадолго до ее страшной гибели… — его голос дрогнул. — Сохраню, как сентиментальное воспоминание о нашей любви.
— Нам-то как теперь быть и что делать? — спросил Гена после паузы, в течение которой хозяин вытирал глаза.
— Для начала запомни, вот еще, кстати, способ, как надо мочить… — сказал Авдей Карлович, указывая на экран. — Значит, наваливаешься на клиента, закрывая его от пуль, прижимаешь к полу и в тоже самое время придавливаешь ему сонную артерию… Ага?
Гена, удивленно глядя на хозяина, пожал плечами.
— Думаешь, крыша у твоего шефа поехала? — подмигнул ему Авдей Карлович. — Совсем плохой стал, да? Твоих ребят в «Савое» повязали, а ему хоть бы что? Новых наберешь!
— Ничего я не думаю. Так что дальше будем делать? — он тоже кивнул
— Посмотрим. А надо ли? Ты же сам хотел провести сокращение кадров в своем «Аргусе», верно? Вот оно и произошло. Всего ты сколько потерял?
— Двое арестованных, — сказал Гена. — Еще один, Толмач, в реанимации… Остальные разбежались. «Аргус» придется пока прикрыть.
— Толмач? А, твой «референт»… В реанимации, Гена, значит, тоже арестован, — кивнул Авдей Карлович. — А Иван?
— Иван в надежном месте…
— Иван — самый ценный наш кадр. Есть еще Трофим… Их надо бы поберечь. Арестованные ведь будут молчать, верно?
— Да не беспокойтесь, они же ничего про вас не знают! — заверил Гена. — Поэтому не имеет никакого значения, будут они молчать или нет.
— А про тебя они тоже будут молчать? — пристально взглянул на него хозяин.
— Уже говорил вам. Я буду про вас молчать, даже если они меня заложат… — зло сказал Гена. — Я смотрю, сам срыв акции вас совсем не волнует.
— Только не обижайся… — Авдей Карлович положил руку на его плечо. — Куда они все от меня денутся… Ну, разделю центр с Эдиком Семионским… Подумаешь!.. Потом он сам мне отдаст. В зубах принесет. Ты же видел его? — он кивнул на экран. — Слякоть, труха, перебздел так, что смотреть противно! А вчера в «Савое» таким петухом перед Олечкой выступал, что ты! Чуть не похитил… Гена, ты ж меня давно знаешь! Все равно ведь я добьюсь своего, рано или поздно. Как я их всех умыл с этим покушением на мою персону, а? — И толкнул его локтем. — Тебе понравилось, только честно?
— Поэтому и держусь за вас, — усмехнулся Гена. — А почему у вас такое хорошее настроение, могу я узнать?
Авдей Карлович оглянулся на дверь в палату, потом поманил его к себе:
— Сегодня пришло одно сообщение, которое вселило в меня чувство законной гордости, как говорили прежде, — сказал он тихо. — Я совершил виртуальное убийство. С помощью Интернета… Такого, могу тебя уверить, еще никто в мире не совершал!
— Вы или ваш Вовик? — уточнил Гена.
— Его исполнение, но идея-то моя… — кивнул Александр Карлович. — Арнольдик больше теперь не будет предавать друзей детства… — сказал он еще тише. — Будет молчать, поскольку отныне его рот навечно, как сказал один поэт и нобелевский лауреат, будет забит глиной.
Гена смотрел на хозяина не понимая.
— Как это… — спросил он. — Цивилло умер? Вы точно знаете?
— А ты проверь, — Авдей Карлович протянул ему свой сотовый. — Позвони в его контору или родственникам. Я уже туда звонил. Мне подтвердили: да, бедный Арнольдик внезапно умер. Сегодня утром, когда по среднеевропейскому еще была глубокая ночь, неожиданно произошел сбой компьютера, поддерживающего жизненные параметры его драгоценного организма. Для всех неожиданный, кроме меня… — Он стукнул себя кулаком в грудь. — И это мне вполне компенсировало потерю любимой девушки… Она же тебе нравилась, не правда ли? — он еще больше понизил голос. — Я уж думал, не поженить ли вас. Потом, конечно, когда для меня найдется что-то подходящее… Кому она нужна после групповухи, которую ей устроили эти грязные чурки? Я, во всяком случае, стал ею брезговать, как если бы она стала заразной… Звони, что смотришь? Ты ж мне не веришь?