Недвижимость
Шрифт:
– Почему ваши?
– Потому, что мы платим за их квартиру, – она кивнула на меня, – а они нашими деньгами вам за вашу. Одновременно. Понятно?
Коноплянников недоверчиво пожевал губами.
– Почему мы вам свои деньги должны доверять? – запальчиво продолжала она. – А если вы до регистрации сбежите?
– Куда сбегу?
– Не знаю куда! Деньги в банку закрутите – и сбежите. Может, даже договор не подпишете – и до свидания. Тогда как?
– Вы мне не верите, что ли? – с детской обидой в голосе спросил
Коноплянников.
– Дело
Анатольевич.
– Нет, в этом! – настаивал он, краснея. – Почему вы мне не верите?
– А вы нам верите? – быстро спросила Марина.
– Верю! – отрезал Коноплянников. – Я-то верю! Я-то…
– Ну если верите, пусть деньги до регистрации у нас останутся.
Коноплянников помолчал, потом ответил:
– Не надо так… что за шутки? Мы же о серьезном говорим. Я консультировался. И права свои знаю…
– Вот именно для того, чтобы не было нужды никому верить, мы обращаемся к услугам банка, – наставительно сказал Кирилл
Анатольевич. – Никто не должен никому верить. Банк сам обеспечит все усло…
– Почему я должен верить банку? – спросил Коноплянников.
Мы помолчали.
Кирилл Анатольевич вздохнул:
– Владимир Сергеевич, вы договор подписывали. Помните?
– Ну и что?
– Вы меня извините, бога ради, но, если не ошибаюсь, там сказано что-то в таком духе: “Исполнитель несет ответственность за проведение сделки и безопасную передачу вырученных денег заказчику”. Исполнитель – это мы. Заказчик – это вы. Припоминаете?
Кирилл Анатольевич производил впечатление чрезвычайно вежливого человека. Я слушал его интеллигентную речь, понимая, что все висит на волоске и волосок этот, похоже, вот-вот лопнет: я на коноплянниковскую банку не согласен, Марина тоже не согласится, а сделать что-нибудь с Коноплянниковым Кирилл Анатольевич не в состоянии. Слишком мягок. На него бы надавить сейчас как следует… а он будет морали читать. А что Коноплянникову мораль? Он упертый. У него свои идеи. Не сладит с ним Кирилл
Анатольевич, не сладит… Тот еще деятель, этот Кирилл
Анатольевич. Тоже фрукт. Два сапога пара. Такие любят рассуждать на тот счет, что не нужно пороть горячку. И еще бухтеть, что-де эти головотяпы тянут резину. Вот и будет он с Коноплянниковым рассусоливать…
– Да если вы не можете безопасно, что ж, я должен у вас на поводу! Это если б у меня сто квартир было! Тогда пожалуйста!..
– Мы это сейчас обсуждать не будем. Мы уже обсуждали, – говорил
Кирилл Анатольевич бархатистым своим голосом. – Согласитесь,
Владимир Сергеевич, для вас это совершенно не новость. Перед подписанием договора я вам все подробнейшим образом рассказывал.
В частности про банк. Вы вспомните, Владимир Сергеевич, вспомните! Все я вам исчерпывающе доложил – как, что, почему.
Даже демонстрировал банковские договоры… Разве не так? И вы со всем были согласны. А теперь…
– Я тогда не знал! А потом проконсультировался!
– А теперь выясняется, что у вас, оказывается, свои представления
Это ваше право. Я только хочу вам напомнить, что в соответствии с другим условием договора вы, в случае расторжения оного по вашей вине, должны выплатить неустойку. Припоминаете?
– Да почему же по моей?!
– А по чьей? Мы-то готовы выполнить свои обязательства.
– Да какие же обязательства, когда вы меня в банк?! Вы что?!
Смеетесь?! Неустойка еще какая-то. Да не дам я вам никакую неустойку. Еще чего! И не думайте. Вы как мои интересы-то защищаете? В банк меня суете. А я не хочу в банк. Это что – интересы защищать? Неустойка! Ни копейки на заплачу. Вы что же думаете, на вас управы нет?
– Да почему же не заплатите, если у нас в договоре? – удивлялся менеджер, недоверчиво улыбаясь: мол, сами посудите, как странно!
– Заплатите.
– Что, судиться, что ли, станем? – спросил Коноплянников помолчав. – Давайте.
Кирилл Анатольевич огорченно покачал головой:
– Да зачем же судиться!.. что вы! мы в таких случаях не судимся!
Что вы, Владимир Сергеевич! Бог с вами! – Затем нажал на клавишу селектора: – Лизонька? Попроси ко мне из юридического… да, обоих… спасибо.
Откинулся в кресле, негромко рокоча:
– Что вы, Владимир Сергеевич!.. нам судиться-то некогда.
Судиться – это когда есть какие-нибудь сомнения… Понимаете? А в данной ситуации какое сомнение? Видите ли, у нас-то с вами случай совершенно бесспорный, потому что в договоре все это однозначно отражено. Если бы возникла хоть маломальская неуверенность в части несправедливости нашего отказа в отношении ваших требований, то, разумеется, мы бы… ага, вот и они! Прошу!
Дверь резко и широко раскрылась. Вошедшие были чернявы и молоды.
Один – нормального человеческого роста, но необыкновенно широкий в покатых борцовских плечах. Другой – на две головы выше, сутуловатый, с длинными обезьяньими руками; плешивая смуглая голова в шрамах; физиономия тоже не без отметин; ломаный нос корявой картофелиной. Именно он-то, недобро глядя исподлобья, и спросил глухим тяжелым голосом:
– Звалы, Кырыл Анатолыч?
В ту короткую паузу, что случилась между обвальным гудением его голоса и тут же пушисто покатившимися словами Кирилла
Анатольевича, мне вдруг послышалось, будто где-то недалеко почти беззвучно лопнула туго натянутая струна: трень! Или что-то в этом роде: брень!.. Я даже вздрогнул и невольно оглянулся, но увидел только перекошенное лицо Коноплянникова.
– Да, да, заходите… Нугзар, тут некоторые разногласия у нас возникли, – мягко пояснил менеджер. – В отношении неустойки.
Нужно разъяснить клиенту те положения договора, кото…
– Не нужно, – сдавленно, но твердо сказал Коноплянников.
– Не нужно? – удивился Кирилл Анатольевич. – Ну, не нужно так не нужно. М-м-м… тогда все… Да, Ашот, уж если вы здесь… что там у нас с Регистрационной палатой? Насчет микляевской сделки?