Неисторический материализм, или ананасы для врага народа
Шрифт:
Комиссии докладывали об этом в комиссию партийного контроля и последовательно всем секретарям обкома. Секретари недоумевали. Штучный товар полагалось в первую очередь поставлять беззаветным служителям коммунизма. Первый даже сгоряча предложил было послать бульдозер и дом разрушить. Потом, подумав о том, что, судя по электрической плите, за месяц с небольшим построенному из непонятных строительных материалов дому и мебели, Сергей может оказаться птицей более высокого полета, чем он сам. Выполняющим секретную миссию. И сразу догадался,
Они гуляли с Мариной по берегу реки, даже рыбачили по вечерам. Сергей ограничивался нежными поцелуями под луной, помня наставления Андрея.
– Смотри там, – предупреждал он, – будь осторожен. А то оглянуться не успеешь, как появится тут какой-нибудь дедуля, который прижмет тебя к сердцу и назовет папой, пролив слезу.
В один из августовских вечеров Сергей с Мариной возвращались домой. Они уже подходили к дому, когда услышали догоняющий их громкий топот и знакомое подвывание Потаповны:
– Помира-а-и-ит!
Она пронеслась мимо них, как скорый поезд, и голос ее затих вдали.
– Что у нее там опять случилось? – спросила Марина. – Опять нафантазировала чего-нибудь.
Топот раздался уже с другой стороны, и Потаповна, гудя, как паровоз, теперь мчалась им навстречу.
– Помирает! – заявила она, уткнувшись прямо в Сергея.
– Кто помирает?
– Петька мой! Помира-а-и-и-т! – опять заголосила она.
Сергей всерьез перепугался.
– Да что случилось-то?
Потаповна схватила его за руку и поволокла:
– Скорее! Помирает Петька-то!
Петьку было жаль. Поэтому они с Мариной помчались вслед за Потаповной без дальнейших разговоров. Запыхавшись, они вбежали в избу.
Петька совсем не выглядел умирающим. Наоборот, он был жизнерадостен и весел, как никогда. Он сидел на табуретке и улыбался. На его голове красовался плотно надетый по самые брови горшок. Потаповна протянула к нему дрожащую руку.
– Вот, полюбуйтесь, люди добрые!
– Правда, я на космонавтика похож? – радостно спросил Петька.
– Ну, в общем-то, определенное сходство есть, – признал Сергей и потянул горшок. Горшок тянулся только с Петькиной головой.
Потаповна горестно подперла щеку ладонью.
– И как я завтра картошку сварю? – пожелала она узнать.
– А может, разбить? – предложила Марина.
– Скажешь тоже! Разбить! – возмутилась Потаповна. – Горшок-то у меня такой один. На огороде они не растут, горшки-то!
Сергей смутно помнил, что сходные эпизоды показывали по телевизору. Дети всовывали куда-то руку или голову, и к ним вызывали МЧС. И накачанные дяди из МЧС обильно поливали застрявшие части тела подсолнечным маслом. Было не совсем понятно, почему это не могла сделать мама.
Теперь вместо МЧС был Сергей, и подсолнечное масло у них было в изобилии.
Он вернулся через десять минут с пластиковой бутылкой масла.
– И где ж ты такое берешь, голубь
Петьку вывели во двор, чтобы не пачкать в избе подсолнечным маслом. По дороге горшок наделся еще глубже и закрыл Петьке глаза. Он немного погрустнел и сказал, что он, пожалуй, больше не хочет играть в космонавтов. Сергей с Мариной решили уложить его на землю, чтобы масло затекло под горшок.
– Может, лучше поставить его вверх ногами? – предложила Марина.
Петька уже не возражал. Его под руки подвели к забору и помогли встать на руки, опираясь ногами о невысокий забор.
– Закрой глаза, – скомандовала Марина, и Сергей стал поливать его подсолнечным маслом. Потаповна не смогла стерпеть такого расточительства – сбегала в избу и вернулась с мутным граненым стаканом, пытаясь поймать в него стекающие прямо на землю струйки масла. Струек было много, все они в стакан не попадали, и Потаповна страдала.
– Ну что ты будешь с этим иродом делать! – охала она.
Наконец горшок издал негромкое «чпок» и отделился от Петькиной головы. Зажмуренного Петьку повели к Сергею отмываться, а неизрасходованное масло оставили Потаповне.
Когда благоухающего, сверкающего чистотой Петьку вернули бабке, она, к его большому удивлению, вовсе не ругалась. Полбутылки масла, что ни говори, может растопить и не такие суровые сердца.
Валера с Сашей, собственно, прибыли заменить Сергея в городе, поскольку Барсова сейчас не меньше интересовали события в деревне. Там все окрестные села приезжали посмотреть на Дом и пообщаться с хозяином. Психологи не успевали составлять таинственные графики и писать кандидатские диссертации.
Иллюзион включили сразу в нескольких местах – на центральной площади, у вокзала и в Заречном районе. Голос в микрофоне – скорбный и трагический – объявил, что предлагает гражданам посмотреть запись вчерашних событий. Изображение появилось на стенах домов. Сначала возникло искаженное лицо Первого, который кричал:
– Стрелять на месте! Под мою ответственность. Стрелять! И не разводить мне тут… либеральность, понимаешь…
Граждане застыли. Огромные изображения были видны отовсюду. И три физиономии Первого, брызгающего слюной, громко прокричали: «СТРЕЛЯТЬ!» Было от чего прийти в ужас.
Потом показался игривый Владимир Ильич, призывающий идти в бездну. Потом – снова Первый. И панорамная съемка доблестной милиции, стреляющей в девиц. Только на этот раз почему-то девицы не успели скрыться за холмом. Сраженные пулями, они медленно падали на землю, истекая кровью. При этом они оборачивались к милиционерам с немым вопросом: «За что?», и сразу становилось видно, какие они хрупкие и по-детски беззащитные. Зрелище продолжалось меньше минуты. Пять тел, растерзанных и окровавленных, недвижно лежали на земле. Население Средневолжска дружно схватилось за сердце. Первый, наблюдающий всю картину из окна, упал в обморок.