Неистовый Евпатий
Шрифт:
– С этих пор ты должен любить, и беречь Евдокию! А времена всегда трудные были, главное, чтобы жизнь продолжалась! Посмотри сколько детворы в округе! И все они рождены в любви. А иначе как же?! Покуда есть любовь на земле, род людской не прервется, и будет кому постоять за отчизну!
– Так-то оно так, князь. Но есть кое-что, что гнетет меня, – прервал Ингваря Евпатий. – что могут воспринять неодобрительно…! – Евпатий взгрустнул.
– Ну, договаривай, раз начал!
– Разной веры мы с Евдокиюшкой! Не христианин я! Родовою верой связан я, князь.
Князь подумал и произнес:
– Ну что же! Обойдемся, знать, без церковных дел. Чем тебе не любы народные гуляния. Ты же не князь и не боярин…! Вот ежели был бы, тогда с тебя спросили бы отцы святые положенного венчания, а так…! Не кручинься и не трусь, не брошу я вас с Евдокией. Замолвлю словечко, и перед народом, и перед святыми отцами, если что вдруг.
Благотворно повлияли слова князя на богатыря. Воспрял духом Евпатий. Расправил могучие плечи, округлил широкую грудь.
– Так и быть! Поеду, привезу свою Евдокиюшку! Ведь пустует родительский дом без хозяюшки!
– Вот и славно! Поезжай, поезжай, Евпатий, а мы уж приготовим все, как положено.
Вскочил Коловрат в седло своего коня, да так, что зашатался тот под ним, и пустился в славный город Ожск, где грустила в ожидании любимого Евдокия. Второй год ждала она Евпатия. С того самого момента, как побывал он в этих краях и где впервые она его увидела. Одной ночи хватило девице, чтобы запал он в ее душу юную. Вспоминая его молодое, крепкое тело, и сильные руки, в чьих объятьях утопала она вся целиком, не могла Евдокия подумать, что тот не сдержит своего богатырского слова, и оставит ее в одиночестве и девичьей тоске.
Каждое утро сидела она у окошка и ждала любимого. Едва заслышав стук копыт за околицей, тут же выбегала по зову сердца из дома, в надежде увидеть своего ненаглядного. А обознавшись, с грустью возвращалась назад. И вот, в очередной раз, заслышав придорожный шум, затворила Евдокия оконные ставни, и вышла навстречу своему счастью. На это раз то был Евпатий. Подхватил он ее, и усадил рядом с собой на коня. Затрепетала девица от неожиданности. Сердце забилось в ее маленькой груди от тоски и нежности по любимому.
– Кончились твои дни в одиночестве! – Шептал ей на ухо богатырь. – Увезу я тебя сегодня в свой родительский дом. С этого момента будем жить вместе.
– Неужто не зайдешь в дом, и не отдохнешь с дороги.
– Нет у нас времени, любимая, князь ждет. Добро он дал на свадьбу нашу. Дорога предстоит дальняя, негоже заставлять себя ждать.
– Погоди, Евпатий, я хоть вещи с собой захвачу, они ведь уже собраны, в горнице в сундучке стоят.
– Не тужи, Евдокиюшка, будут тебе в Рязани новые наряды, лучше прежних.
Всю дорогу девица не переставала любоваться богатырем, все у него расспрашивала, о жизни его нелегкой, да о ратной службе. Рассказывал Евпатий все подробно, стараясь не упускать ни малейшей детали. Про отца с матушкой вспомнил, что осиротел его дом без родителей и ждет заботливую хозяйку, чтобы внесла она в него покой и уют.
Обвила богатыря Евдокия своими нежными руками, выказав свою любовь и благодарность.
А в Рязани тем временем все было готово к торжествам. В палатах княжеских поставили дубовые столы, а на столах на тех яства разны. Не поскупился князь ради такого случая. Все комнаты вокруг были нарядные. Лишь гости прибывшие поздравить богатыря с невестой грустили в ожидании и ждали их скорого приезда.
А молва уж разнесла весть по окраинам земли русской. Народ все тянулся и тянулся в Рязань, кто конный шел, а кто пеший. Несмотря на тяжелые и беспокойные времена, множество народу собралось, и все хотели поздравить славного богатыря, что землю русскую хранит.
Наконец появились и Евпатий с Евдокией. Сойдя с лошади, подхватил воевода свою невесту и на руках внес в княжеские палаты, где ожидало их великое торжество. Отовсюду сыпались радушные поздравления, и казалось этому не будет конца. Допоздна затянулось веселье, а народ все не желал расходиться, желал здравия воеводе рязанскому и супруге его.
– За Евпатия и Евдокию! – поднимали кубки гости дорогие, – чтобы мир был в вашем доме и согласие!
– Деток малых, великое множество! – послышалось с другого края стола.
– Спасибо, друзья! Выпьем же за землю Русскую, чтобы стояла она вечно, и воцарился на ней мир и спокойствие! Тогда и в наших домах все будет! – подытожил Евпатий.
Год прошел с тех пор, как было загадано, и земля Рязанская постепенно начала возрождаться. Отдохнул народ от горестной, вредной и разрушительной смуты. Почувствовали люди, что жизнь наступила новая, спокойная. Шла в те годы успешная торговля с дружелюбным соседом. Князь владимирский, следуя заключенному миру, хранил верность рязанскому князю. Раз приехал он с княжеским поклоном и завел долгую беседу, рассказывая о последних делах.
– Слышал я, что-то новое замышляется! – говорил князь Юрий Ингварю.
– Откуда такие известия? – Разочарованно произнес тот, подумав: «Неужели опять пришел конец нашей жизни спокойной?»
– Был я как-то на княжеском сходе, в черниговской земле. Ходят слухи, что появились там новые люди, подговаривающие против нас темные силы.
– Не дает им покоя наш княжеский союз! За спиной их, мол, сговорились, и крамолу для них уготовили.
– Чую Глеба козни это! Никак, подлец, не успокоится. Видать первый урок их не образумил, – рассуждал Ингварь со злобой. – Ну ничего, проймут они истину, не долго им осталось.
– Опасаюсь я, князь, за наше будущее, слишком много вокруг вражеской силы, не дает им покоя земля русская. На востоке злобные болгары наши окраины тревожат. Сдерживают их тамошние войска, только уж силы больно не равные. – Князь Юрий намекал Ингварю, что ему не помешала бы помощь рязанцев в столкновении с мусульманским соседом на пограничных землях.
– Я задумал там строить крепость Нижнюю, при слиянии рек Оки и Волги. Будет она им твердой преградой и защитой наших восточных рубежей.