Неизданные архивы статского советника
Шрифт:
Ксения Александровна уверенно размотала бинт, сняла марлевую повязку и обнажила темно-зеленое пятно на боку статского советника. Такого цвета здоровая кожа не бывает, это не у каждого трупа случается. И только он было помертвел, как она пахнущими карболовым мылом руками потрогала края раны, убедилась, что пальцы сухие, достала один из флаконов и смочив ватную палочку изумрудной жидкостью, наложила новый слой краски.
Сама рана выглядела безобидной — тоненькая багровая полоска, ну да, с ладонь длиной, зато вся испещрена аккуратными
— Мне так раньше не зашивали раны. — проговорил он после долгого молчания. — Новая методика какая-то?
— Вроде того. — Ксения Александровна старательно увлажняла разрыв кожи этой таинственной жидкостью.
В богатой событиями жизни статского советника ножевые ранения уже случались, как, впрочем, и разные другие, но ни разу процесс лечения не был столь странным, и, если уж честно, безболезненным.
— А это лекарство? Я его тоже еще не встречал.
Плечи графини чуть вздрогнули и слегка сжались.
— Зато действенное.
— И откуда же оно у Вас? — ох, что-то здесь нечисто.
— Вы же в курсе, я работала в аптеке. Там у меня была возможность немного экспериментировать. — она с грустью рассматривала рану, поэтому ответила не задумываясь.
— Экспериментировать? — недоуменно переспросил Тюхтяев.
— Ну да. — она подошла к окну и распахнула рамы. — Есть же всякие новые идеи у фармацевтов в мире, которые еще не апробированы в России. Жаль, без диплома мне не развернуться было… Но Вы не переживайте, все хорошо работает — я на себе проверяла.
На старости лет стал лабораторной крысой. Прекрасная вершина карьеры статского советника. И что-то свербит, помимо уязвленного самолюбия. Странно, что таинственный хирург так и не взглянул на состояние пациента. Или, напротив, каждый час проведывает, находя самый пустяковый повод зайти?
— И зашивали меня тоже Вы? — ну, милая моя, скажи, что это кто угодно другой, что он заболел, уехал срочно, умер, в конце концов.
— Согласитесь, лучше, чем та вышивка получилось? — подмигнула она и сбежала, услышав голоса на лестнице.
Сказать, что Тюхтяев удивился, нельзя — его словно пыльным мешком из-за угла приложили.
В паре дюжин шагов от его кровати трапезничали очередные горные инженеры и госпожа графиня. Регулярно негромкий разговор прерывался общим хохотом, звенели бокалы, мужчины наперебой что-то рассказывали, она гостеприимно поддакивала, задавала уточняющие вопросы и позволяла каждому визитеру полностью распустить хвост перед ней. Часа два длился этот прием, пока, наконец, она раскрасневшаяся, улыбающаяся не появилась на пороге.
— Ну что, не сердитесь больше? — чересчур покровительственно себя ведет для своего юного возраста.
— Что Вы, Ваше Сиятельство, как можно? — сарказм так и стекает по стенам комнаты.
Поджала губки свои и ушла. Можно подумать, есть кто-то в здравом уме, кого порадует перспектива быть прооперированным человеком
— Ну что не так, Михаил Борисович? — это она решила провести ревизию мебели и якобы случайно задержалась в его комнате.
— Вы пугаете меня, Ксения Александровна. — бесцветно произнес он.
— Полагаете, что я похитила Вас и удерживаю для опытов? — а ведь интересная мысль.
Теперь он и сам иногда задумывался над возможностью запереть ее где-нибудь для собственной и общественной безопасности. Есть у него пара адресов подходящих. Но нельзя же быть настолько неблагодарным — женщина приютила его, опального чиновника, в своем доме, пожертвовав репутацией — ведь если история всплывет, то ее имя станут полоскать все ханжи и бездельники города, спасла жизнь, выхаживает, кормит.
— Нет. Но эти Ваши наклонности… Вы могли бы поступить в медицинский Университет, стать фельдшером, но не нарушать закон о врачебной практике…
Она вздохнула и забралась в кресло, по-кошачьи свернув ноги вокруг тела. Неприлично и как-то интимно получилось.
— При Его Величестве Александре Александровиче у меня было не очень много шансов на высшее медицинское образование, да и средств на него в моей семье особенно-то и не нашлось. А потом, Вы сами знаете мои обстоятельства. Скорее всего Николай Владимирович давненько уже попросил Вас собрать обо мне всю информацию. Когда бы мне что успеть?
— Но… — действительно, без гимназического образования в университетах делать нечего, а покойный господин Нечаев не очень заботился о будущности единственного дитя. Хорошо хоть грамоте обучена, и то не блестяще — ошибки в письмах сажает порой детские.
— А если бы я не обладала всеми моими знаниями или боялась их применять на практике, то Вы бы уже истекли кровью. — не очень деликатно, но резонно напомнила о его личном участии в этом деле.
— Так-то оно…
Да отвратительно это — оказаться беспомощным на руках у женщины, которую еще недавно пытался очаровать и покорить.
— Будем считать, что это Вы так выразили признательность за то, что я смогла Вам помочь в трудную минуту. — завершила она разговор и почти скрылась за дверью.
— Но раз Вы столько всего знаете, просто преступно закопать свой талант в землю. — с такой энергией и изобретательностью она смогла бы стать выдающимся врачом. Глядишь, при деле была бы и глупостей поменьше делала.
Она помедлила, закрыла дверь и вернулась. Села в кресло и доверительно произнесла:
— Я подумываю над открытием фармацевтической фабрики, но средств, даже моих, на это не хватит. На этом можно было бы успешно заработать, а если производить что-то, неизвестное в других странах — то и получить преференции в случае войны. Вспомните, какие были санитарные потери в Крымскую? Имей мы преимущества в медицинском обеспечении, могли бы расширить границы Империи еще тогда.