Неизданный Федор Сологуб

Лавров Александр Васильевич

49

Прости, — ты — ангел, светлый, чистый, А я — безумно-дерзкий гном. Блеснула ты луной сребристой На небе темно-голубом, — И я пленен твоей улыбкой, Блаженно-нежной, но она Судьбы жестокою ошибкой В мою нору занесена. Внезапно так и так отрадно Красой твоею поражен, Молил твоей любви я жадно, Мечтой безумной распален. Но милое твое смущенье, Румянец быстрый нежных щек, В очах пытливое сомненье, В устах подавленный упрек Мне показали, как жестоко Я обманулся, темный гном, Когда завистливое око Блуждало в небе голубом, Когда надменною мечтою Я в небо дальнее летел И безмятежною луною, Безумец, овладеть хотел! 6 августа 1889

50

Не

боюсь ни бедности, ни горя, И живу, с судьбой печальной споря. Неужель с ней спорить до могилы? Все ль на глупый спор растрачу силы? Вот, согнуть дугою меня хочет. Да напрасно старая хлопочет, — Есть такая сила, что пред нею Поневоле склонишь низко шею. Но едва ли сыщется где сила, Чтобы век давила, не сломила. Надоест мне гнуться, выпрямляться. Так сумею разом я сломаться. 11 августа 1889

51

Глаза горят, лицо пылает, Но все же мальчик приучен К повиновенью, и снимает С себя одежды, плача, он. Мне на квартиру Скоморошко Поставил сына. Петька мил, Но мне посечь его немножко Пришлось, — он двойку получил. 8 сентября 1889

52

В час молитвы полуночной Пред иконою святой Встал Хранитель беспорочный, Ангел Божий предо мной. Купиной неопалимой Озарялся трепет крыл. Взор его невыразимый И суров, и нежен был. Тихо речь его звучала, Как Эдемский вздох чиста, И улыбкой колебала Возвещавшие уста. С укоризной вместе ласку В сердце мне он проливал, И в руке большую связку Пламеневших лоз держал. 26 сентября 1889

53

Смерть и сон, сестра и брат, Очень схожи меж собой. Брату всякий в свете рад, Все дрожат перед сестрой. Но порой, наоборот, Брата гонит человек, А иной сестру зовет: — Поскорей кончай мой век! — Все, что делал здесь злодей, Брат напомнит в тишине Очень тягостных ночей. Стонет злой: — Как тяжко мне! — А сестра несет покой Тем, кто жизнью истомлен, И могильной тишиной От тоски бедняк спасен. 27 ноября 1889

54

Если знаешь за собою Грех большой иль небольшой, Ставь его перед душою, В глубине души не крой. Пусть томится от смущенья Посрамленная душа, И суровость искупленья Пьет из полного ковша. Пусть и тело пострадает В аскетических трудах, Пусть лоза его стегает, Сея боль, и стыд, и страх. После этого святого Покаянного труда Над душой, спокойной снова, Всходит ясная звезда. 8 декабря 1889

55

Отрок слабый и недужный, К музе громко я воззвал, И венец ее жемчужный Я в тумане увидал. Слышу сладкий голос музы: — Лишь терпение и труд С возмущенной мысли узы Лжи и немощи сорвут. — Но покорен темной лени, Я везде искал одну Мимолетных вдохновений Белопенную волну. Я в тоске нарядной много Даром тратил пылких сил, — И суровый рок мой строго Арфу звонкую разбил. Мрак сгустился надо мною, Но во мгле моих невзгод Кто-то девственной мечтою Все манил меня вперед. И воззвал я к музе снова: — Подниму я тяжкий труд, Дай мне огненное слово, — Мысли блещут и бегут. — Говорит мне муза: — Труден Путь любимца чистых муз. Верь, мечтатель, безрассуден С ними, гордыми, союз: — Повеленья их суровы, И закон их воли строг. Не лавровый, нет, терновый Подарю тебе венок. — С песней, облитой слезами, Загражденные пути Неистомными ногами Должен ты один пройти. — Нет друзей тебе в народе. Верен сладостной мечте, Пой о свете, о свободе, О любви, о красоте. — Так мне муза тихо пела, Вдохновенно глядя в даль, И в глазах ее горела Неизбывная печаль. 27 декабря 1889

56

Невыносимо тяжкое воспоминанье На утомленный ум безжалостно легло, Терзает сердце мне, как коршун злой, страданье. В груди подавлено звенящее рыданье, От дум, как обручем, оковано чело. 1889

57

Мигом оставлен полок, Дверь отворил я, — как в пламя. Наледеневший порог Вдруг потеплел под ногами. Ты ли, Снегурка, меня Сжала так сильно в объятья? Что ты смеешься, дразня? Ты, как и я же, без платья. — Я-то привычна, а ты? Дедко стучит по воротам! — В круге ночной темноты Мчусь я не бегом, а лётом. А у дверей постою: — Ну, поцелуй на прощанье! — Медленно стыну, и пью Нежной Снегурки лобзанье. Вот я и дома, в тепле, Вьюга за окнами хнычет, А самовар на столе Тихую песню мурлычет. Я лишь в одной простыне, Теплой, забавно суровой. Чай лучше нектара мне. Так мне уютно в столовой. Только Снегурки мне жаль. Так и растает весною? Иль в ледовитую даль Птичкой порхнет полевою? 9 января 1890

58

Бедный дом мой не украшен, Домострой мой очень строг, Но, когда огонь погашен, Мне мерещится чертог. В нем на мраморных колоннах Поднялся высоко свод, Где из многих лампионов Свет торжественно течет. Дам и рыцарей улыбки, Лица детские пажей, И литавры, трубы, скрипки Все звончей и веселей. Я король на новосельи Открываю светлый бал, Чтобы каждый гость в весельи Все печали забывал. 13 июня 1890

59

Вблизи колодца мне мальчишка В деревне встретился горлан. Он — озорник? или воришка? Иль просто бойкий мальчуган? Лицом он писаный красавец, Орет он бранные слова. Да кто ж он? будущий мерзавец? Иль удалая голова? Большой, босой, расстегнут ворот. Проходит девушка с ведром: — Опять ты, Степка, нынче порот! — Хохочет он: — Мне нипочем! — Всех богачей на дым развеять! Мне не мешай озоровать! На …е-то не репу сеять, А ты молчи, …а мать! — Звериные сверкали зубы, Улыбка поперек лица. Но, хоть слова крепки и грубы, Он все ж похож на мертвеца, — Так механичен хохот звонкий, И так свободно брань летит Из уст румяного ребенка, Забывшего, что значит стыд. Тускнеет вся вокруг природа. Где эта брань и эта грязь, И как бы светлая свобода В болоте тусклом родилась? Ты силы копишь или тупишь, Россия? где твой талисман. Что ты продашь и что ты купишь На торжище великих стран? Грабеж, убийства и пожары. Тюрьма, петля, топор и нож, Вот что, Россия, на базары Всемирные ты понесешь! 13 июля 1890

60

Под пальмами играли в кости Два негра, черные, как ночь, И проифавший лютой злости Не догадался превозмочь. Ножи сверкают в лютом зное, С бойцов свирепых льется пот. Судьба одна в игре и в бое, Уж не везет, так не везет. Зарезан дважды-побежденный, А победитель, кровью пьян, К ручью приникнул, утомленный, Изнемогающий от ран. Взглянул в последний раз он тупо На раскаленный небосклон. Шакалы ночью на два трупа Сбежалися со всех сторон. 1 февраля 1891