Неизданный Федор Сологуб

Лавров Александр Васильевич

100

Утомленный горячими ласками Обнаженных наложниц и жен, И куреньем восточным и сказками В сладострастный покой погружен, На подушках роскошного ложа Неподвижен и мрачен владыка, И у ног его трепетно лежа, Не поймут омраченного лика. Но внезапно улыбкой жестокою Отвечая внезапной мечте, Он встает пред женой черноокою, Несравненной в своей наготе, И на землю ее повергает ударом, И бичует румяную кожу. А потом, в утешение карам, Вознесут к господинову ложу. 25 июля 1895

101

Путь лежит

по каменцу. Ноги в кровь изрезал я. Но не близок я к концу. Все со мной печаль моя. 23 августа 1895

102

Ненавижу снова женщин и обманы, Стены и туманы. Все и мне враждебно: пасмурные домы, Улиц переломы. Ненавистна правда глупая людская, И неправда злая. Стану утешаться данным мне жестоко Виденьем пророка. 30 октября 1895

103

Воздвигнет мне царство Живая мечта, — Там с радостью мука Чудесно слита. Нагой красотою Украшу мой двор. Пажей наготою Насыщу мой взор. И дев обнаженных Светла красота, И радостна сердцу Моя нагота. Веселые пляски, И смех, и вино, И всем мое ложе Доступно равно. Когда же устану Я петь и плясать, Неловких велю я Схватить и связать, И сечь прикажу я, Чтоб тешить мой гнев, Пажей обнаженных И трепетных дев. И слаще свирели Обрадует крик, Пронзителен, звонок, Нестроен и дик. Но, так же, как радость, И муки любя, Мучительно высечь Велю и себя. Мне радостна будет Жестокая боль, — Скрещенье жестоких, Разнузданных воль. 6 декабря 1895

104

Если б я могла, как платье, Плоть мою переменять, То отбросить это тело, То войти в него опять, — Я умчалась бы далёко, И в путях добра и зла Много жизней разновидных Променяла б и сожгла. Испытала бы утехи, И страдания, и грех, И безумных пыток стоны, И беспечно-звонкий смех. Но жизнь однообразна, Я — вечно та же я, И тягостны томленья Такого бытия. Мой смех, моя веселость, И все мои вины Должны быть той же мною В слезах растворены. Блаженство истязанья Так скудно веселит, — За обнаженной мукой Идет тяжелый стыд. И самый стыд, — могла бы Я радость в нем найти, — Но вечный смех докучный Смогу ли я снести? Так жизнь однообразна, Что я — мой злейший враг, — Клеймит меня навеки Мой каждый смелый шаг. 6 декабря 1895

105 [32]

Тяжелые сны меня мучат, Но мне никогда не наскучат. Умею призвать их я сам. Себя опьяняя нарочно, я жгу В ночной тишине фимиам Таким невозможным богам, Что даже о том рассказать не могу. Стремлюся я к снам этим жадно, И мучат они беспощадно. 7 декабря 1895

106

Мне весело, — я необутый По мягкой земле прохожу, И новые с каждой минутой И радость и счастье вокруг нахожу. В

земле моей корни и травы, И воздух мой нежен и чист. Меня замыкают дубравы, До неба я весел, и свеж, и душист. Одежду мне ветер колышет, Земля народилась в цветы, И ухо далекое слышит, И грудь моя радостно дышит, — И солнце, и сердце, и лес, и мечты! 1 августа 1896

32

Тяжелые сны —центральный мотив одноименного романа Сологуба.

107

Песней колокольной, Медленной, протяжной, Медной, безглагольной, Мчусь я в воздух влажный. Отзвук пробуждаю В сонном мире дольном. Весь я замираю В звоне колокольном. 2 августа 1896

108 [33]

Нагая, ты предстала предо мной, И нестыдливо-чистыми очами Ты погасила страсти жгучий зной С безумными, стремительными снами. И снова жизнь моя свободна и чиста, Оправдана твоею красотою, И вновь мне улыбается мечта, Увенчана надеждой золотою. 13 октября 1896

33

Нагая, ты предстала предо мной… — Стихотворная параллель к фрагменту из романа «Тяжелые сны» (глава 36), в котором отразились представления автора о спасительной и очищающей красоте обнаженной плоти. Из-за этого фрагмента у Сологуба были серьезные разногласия с Л. Я. Гуревич и А. Л. Волынским, возглавлявшими «Северный вестник», в котором печатался роман. См. выше коммент. к № 96 (в файле — комментарий № 31 — прим. верст.).

109

Проходят отроки и девы В одеждах странных предо мной Под непонятные напевы, Под звуки арфы неземной. Они горящим очами Меня томительно страшат. Под обнаженными ногами Каменья мелкие шуршат. Их зыбкий смех лазурно-звонок, Но взгляд пронзительно-жесток, На мир не смотрит так ребенок, Так смотрят жрец или пророк. За их широкими рядами Идут нагие палачи. Дрожат над сильными плечами Секиры, палки и бичи. 13 октября 1896

110

Загаром стройных ног на влажных травах в поле И зноем смуглых щек Ты сердце бедное ужалила до боли, Смеющийся пророк. У милых ног твоих я сбросил все, что было В душе моей темно, И ясная твоя улыбка озарила Неозаримое давно. И понял я, что надо жить, уничтожаясь, Отрекшись от себя, С природой девственной таинственно сливаясь, И только вечное любя. 13 ноября 1896

111

Он с неба нисходил порою вешней, И веял на меня отрадою нездешней, Во мне Он зажигал призывную печаль, И взором пламенным указывал мне даль. Я Бога не узнал, я к пользам устремился, От Божьего пути я робко уклонился, И Он меня презрел, и Он других воззвал, И вот иду один, и беден я и мал. 27 марта 1897

112

Возникнет человек, спокойный, беспощадный, С глазами ясными и острыми, как сталь, И погубить наш род больной да жадный Ему не будет жаль. Протянет руку он, — губительные стрелы Бесстрастно будет он метать вокруг себя, И полетят они в далекие пределы, Все очищая и губя. 8 апреля 1897