Неизвестный Кожедуб
Шрифт:
Подошел один из корреспондентов и сказал, что он знавал подполковника Конева, что герой-летчик летал на самолете за № 33 и что про него есть стихотворение, сложенное авиаторами.
И он прочел эти незатейливые, но написанные от души фронтовые стихи:
Конев отважно дерется с врагом За Родину, Сталина, отчий дом. Если над краем передним летал,
Каждый боец его узнавал: Ну-ка, товарищ, зорче смотри! Кажется, мчится вдали «33»…
Хотелось подробнее расспросить о подполковнике Коневе, но время было горячее, и я не мог задерживаться ни на секунду.
Наспех попрощался со всеми и позвал Брызгалова:
— Пора домой,
И мы отправились в путь на своих машинах.
В этот вечер мне долго не спалось. Я раздумывал о новом самолете, готовился к его боевому крещению. Перед сном написал письмо колхознику Коневу:
«Дорогой Василий Викторович! С радостью сообщаю вам, что ваш самолет мне вручили сегодня, 2 мая 1944 года, на прифронтовом аэродроме. Это новый, прекрасный наш отечественный самолет «Лавочкин» с надписями, которые вы просили сделать. Позвольте заверить вас, Василий Викторович, что я буду бить врага на вашем самолете так, как приказывает великий Сталин. Сейчас у меня на счету тридцать семь сбитых немецких самолетов. Но это только начало мести врагу за убитых и замученных советских людей, за разрушенные врагом села и города. О каждой своей победе над врагом буду вам сообщать. Вас же прошу — пишите о своем житье-бытье. Хочется знать об успехах в вашем колхозе «Большевик», о том, кто из ваших родных и близких находится на фронтах Отечественной войны. Желаю вам здоровья и успехов. С боевым приветом Герой Советского Союза Иван Кожедуб».На следующее утро, 3 мая, наспех позавтракав, я на рассвете был уже у своего самолета. Погода стояла ясная, но по небу шли небольшие разорванные облака. Иванов хлопотал около моей машины. Я стал тщательно осматривать ее.
Я всегда бережно и заботливо относился к самолету, к каждому прибору, винтику, а сейчас почувствовал особенную ответственность за эту машину. Представил я себе далекий колхоз «Большевик», где колхозник-патриот будет ждать от меня писем с рассказами об успешных боях, проведенных на его машине. Представил себе завод, где рабочие и конструкторы будут следить за боевой работой машины, сделанной ими по заказу старика-пчеловода.
Передо мной поставлена задача: с группой в восемь самолетов прикрыть наши наземные войска в районе Тыргу-Фрумос. На этом участке немцы предприняли контрудар. Они бросили сюда много танков, большие группы «Фокке-Вульфов-190», намереваясь восполнить ими потерю своих «Юнкерсов-87».
Уже после первых боев с «Фокке-Вульфами-190» я обратил внимание на один излюбленный прием немцев. Фашисты предприняли такой тактический маневр: вперед выпускали «фоккеров»; те, сбросив бомбы, связывали боем наших истребителей, а вслед за «фокке-вульфами» шли пикирующие бомбардировщики «Ю-87».
Машина осмотрена.
— Все в порядке, мотор работает отлично, товарищ командир, — докладывает Иванов, поглаживая крыло самолета. — Каждый винтик ощупал. — И добавляет с довольной улыбкой: — Хороший аппарат, товарищ командир!..
Подлетев к линии фронта, мы встретили около тридцати «фокке-вульфов». Часть их направилась к нам, чтобы связать нашу группу боем. Предвидя, что вслед за «Фокке-Вульфами-190» появятся пикирующие бомбардировщики, я приказал по радио своим летчикам занять соответствующий боевой порядок. И в самом деле, не прошло и нескольких секунд, как подошла большая группа «Ю-87». Но их маневр уже был разгадан. Они не застигли нас врасплох. Быстро оценив обстановку, я сзади, сверху, во главе своей группы врезался в строй «юнкерсов» и сбил один самолет.
Итак, счет моего нового самолета открыт…
Завязался бой. Немцы — в замешательстве. Они неприцельно сбрасывают бомбы. Вижу, на нас «наваливаются» «фокке-вульфы». По моим расчетам, горючее у них должно быть уже на исходе. И действительно, вражеские самолеты стали уходить. По радио приказываю группе собраться. Одного самолета нет — Паши Брызгалова. Где же он? Еще раз даю команду собраться.
Осматриваю воздушное пространство — вон он где, в стороне, выше меня! Я в недоумении: почему он оторвался от группы? И вдруг замечаю, что к его самолету приближается «Мессершмитт-109». Сомнений быть не может — это немецкий «охотник». Я нажал кнопку радио и крикнул Брызгалову:
— Паша, «мессер» сзади, снизу!
Но не успел я предупредить товарища об опасности, как немец уже открыл огонь. Самолет Брызгалова загорелся, и Паша выбросился с парашютом. Ветер нес его на нашу территорию.
Когда мы вернулись домой, я сразу же собрал летчиков. Лица хмурые, у всех одна дума: «Неужели Паша погиб?» И меня сейчас больше всего волнует этот вопрос. Но как командир я не имею права поддаваться охватившему меня настроению. Я должен разобрать поведение Брызгалова, еще раз напомнить всем о значении летной дисциплины, о том, как важно быть осмотрительным и соблюдать боевой порядок.
Больше всех за Брызгалова тревожился Никитин. Он был очень непосредствен и не умел скрывать своих чувств. Он ждал Пашу, волновался, то и дело подбегал ко мне:
— Как вы думаете, товарищ командир, Паша вернется?
Я его успокаивал тем, что Паша приземлился в расположении наших войск
Брызгалов вернулся на следующий день: прилетел на «По-2». Голова у него забинтована. Гимнастерка забрызгана кровью. Глаза грустные, вид унылый.
Мы бросились к нему, окружили его.
— Да ты ранен, Паша!
Брызгалов мрачно ответил, морщась от боли:
— Пуля прошла под подбородком. Кости не задела, только мягкую ткань пробила…
И он стал рассказывать:
— Когда мы подлетали к линии фронта, я увидел пару вражеских самолетов. Определил, что это «охотники». Но в облаках я их сразу потерял из виду. Когда кончился бой, решил их подкараулить. Лечу, посматриваю — не появятся ли «мессершмит-ты». Вдруг услышал глухие взрывы. Ясно — стреляют по моему самолету. Что-то обожгло мне подбородок. А когда я опомнился, то мой самолет уже был охвачен пламенем. Пришлось прыгать…
У Паши сорвался голос, и он замолчал. Я понял, что Паша осознал свою ошибку. Брызгалов отказался от ужина. А когда мы легли, мрачно сказал:
— Стыдно мне… машину загубил. Теперь буду бдительнее.
По данным разведки было известно, что немцы стягивают на свои прифронтовые аэродромы большое количество самолетов. Наше командование решило ослабить авиацию противника мощным ударом по его аэродромам. Летчики нашей части, в том числе моя группа, получили задание сопровождать штурмовики к вражескому аэродромному узлу.