Неизвестный Троцкий (Илья Троцкий, Иван Бунин и эмиграция первой волны)
Шрифт:
С огромной энергией и тщательностью он проводил труднейшие финансово-пропагандистские кампании в пользу ОРТа в Англии, Франции, Германии, США и даже Южной Африке. В самый разгар Второй мировой войны, страдающий тяжелой болезнью, Л.М. Брамсон после падения Парижа оказался в Марселе, в зоне, где и скончался 2 марта 1941 г.84.
По всей видимости, именно Леон Брамсон привлек И.М. Троцкого к участию в ТНСП. Однако как «политик» И.М. Троцкий себя в целом не проявил. Он имел «убеждения» и в соответствии с ними ориентировался на близкое ему по духу и кругу общения политическое движение, но не более того. В 1926-1933 гг. И.М. Троцкий, будучи секретарем ОРТа, работал рука об руку вместе с Л.М. Брамсоном, который, надо полагать, и направил его впоследствии (1935) в Южную Америку с целью организации там филиалов ОРТ и ОЗЕ. По свидетельству под присягой Я.Г. Фрумкина — в те годы заместителя Брамсона,
Другими видными деятелями ОРТ, с которыми судьба в эти годы связала И.М. Троцкого на всю жизнь, были М.А. Алданов, Г.Я. Аронсон, А.Б. Гольденвейзер и Я.Г. Фрумкин. Трое последних в 1960-х участвовали в составлении и редактировании сборников «Книга о русском еврействе»: «От 186о-х годов до революции 1917 г». (1960) и «1917-1967» (1968), в которых среди прочих были опубликованы четыре статьи И.М. Троцкого.
М.А. Алданов
Марк Алданов (Ландау) — один из самых популярных русских писателей эмиграции, чьи книги издавались внушительными тиражами на многих европейских языках, был не только известным ученым, прозаиком и публицистом, но также активным политическим деятелем. Его жизненный путь типичен для русского эмигранта первой волны: он при-ветствовал Февральскую революцию, резко отрицательно отнесся к революции Октябрьской, затем эмигрировал, проделав известный маршрут Константинополь — Берлин — Париж — Нью-Йорк — Ницца. В его биографии не было столь ярких моментов, сколь, например, у Бунина или Набокова, он практически никогда не оказывался в центре всеобщего внимания, не был предметом сплетен, не был замешан ни в один громкий скандал; будучи одним из наиболее плодовитых эмигрантских романистов, никогда не был признан первым эмигрантским писателем, однако вклад Алданова в историю эмиграции трудно переоценить.
Многие факты алдановской биографии позволяют представить его общественную деятельность как постоянную борьбу за репутацию эмиграции:
... Алданов сознательно конструировал свою биографию, исходя из своеобразного кодекса эмигрантской чести и своих представлений об исторической роли эмиграции, чем было обусловлено его поведение в тех или иных значимых с этой точки зрения ситуациях. Известен, например, случай, когда он отказался при знакомстве пожать руку Нестору Махно. Столь же принципиальным стал разрыв отношений с А.Н. Толстым после его возвращения в Советскую Россию. <...> Осознание себя как объекта истории и как представителя эмиграции накладывало особую ответственность за свою репутацию, в первую очередь, политическую, а личная биография становилась политическим аргументом в борьбе большевистской и эмигрантской идеи. В этом смысле Алданов уподоблял себя дипломату, ежедневно в официальных выступлениях и в быту представляющего свою страну и являющегося ее лицом. С другой стороны, его деятельность вполне вписывалась и в масонские представления о жизнестроительстве , а он, как многие другие эмигрантские политики и общественные деятели, был масоном. В итоге ему одному из немногих эмигрантских общественных деятелей удалось сохранить свою биографию незапятнанной, заслужив таким образом репутацию «последнего джентльмена русской эмиграции»85.
В Париже Алданов окончил Школу социальных и экономических наук, работал химиком, сотрудничал с журналом «Современные записки» и газетой «Последние новости» и даже попытался наладить собственное издательское дело — журнал «Грядущая Россия» (1920), но безуспешно. В 1922 г., когда взошла звезда «русского Берлина», Алданов приехал в столицу Германии, жил здесь до 1924 г., а затем вновь перебрался в Париж, где вел кипучую общественно-политическую и литературную деятельность: член парижского Союза русских писателей и журналистов, впоследствии входил в его правление; заведующий литературным отделом газеты «Дни» (с 1925 г.) и литературно-критического отдела газеты «Возрождение» (с 1927 г., совместно с В.Ф. Ходасевичем); член редакционного комитета парижской газеты «День русской культуры» (1927); участник «воскресений» у Мережковских, собраний журнала «Числа», франко-русских собеседований (1929). Алданов был энесом. Вместе с Брамсоном входил в исполнительное бюро ТНСП и участвовал в работе РДО. Он также являлся членом-основателем масонских лож «Северная Звезда» (1924) и «Свободная Россия» (1931).
После оккупации Франции гитлеровскими войсками Алданов с женой в 1940 г. перебрались за океан и поселились в Нью-Йорке, где в 1942 г. писатель совместно с М.О. Цетлиным основал «Новый журнал», издающийся и по сей день. В 1947 г. Алдановы снова поселились во Франции, в Ницце. Здесь писатель
Что касается личности Марка Алданова как мыслителя и писателя, то уместно привести мнение Александра Бахраха литературного критика эмиграции, обладавшего верным глазом, хорошим вкусом и отточенным слогом:
«Случай». Случай с заглавной буквы — его Алданов ставил в центр истории, в центр жизни каждого человека. Многие и очень по-разному пытались его определить. Были и такие, которые вообще это понятие решались отрицать, утверждая, что случаи только псевдоним незнания. Между тем, Алданов, порой даже с непривычной для него страстностью, верил, что все, что происходит в мире, включая само создание нашей планеты и возможное ее исчезновение, все, все — «дело случая», и он подчеркивал, что «всю историю человечества с разными отступлениями и падениями можно представить себе, как бессознательную, повседневную и в то же время героическую борьбу со случаем». В этом — основа его миросозерцания, и эти утверждения, эта борьба, собственно, является лейтмотивом всех его романов, да, пожалуй, всех его писаний, потому что можно было бы сказать, что ни о чем другом он по-серьезному не думал.
Оттого-то, по его глубокому убеждению, ходячее наставление — «ничего не оставляй на случай» кажется ему предельным выражением высокомерия и легкомыслия. Легкомыслия, потому что все наши знания основываются на вероятности, на случае и в конечном счете способны только доказать, что со всеми нашими открытиями и техническим прогрессом мы мало что знаем, притом не знаем главного. Более всего вероятно, что Алданов был агностиком и признавал, что не представляет возможности непессимистического атеизма. Пессимистом он был довольно крайним. Ну, а дальше... Никто не способен заглянуть в чью-либо душу. <...>
Какие бы критические замечания по адресу Алданова-прозаика ни высказывались, иногда, вероятно, в чем-то справедливые, какие бы упреки в «западничестве» к нему ни были обращены, все его книги были всегда повествованиями, написанными умным человеком, который, как всякий умный человек, умом своим не щеголяет, не выставляет его на первый план, им не любуется, но от него не отрекается, потому что сам его сознает86.
Из всех многочисленных знакомых Ильи Троцкого в литературных кругах русского Зарубежья именно с Алдановым его связывали отношения, которые можно охарактеризовать как доверительные. К личности Марка Алданова мы еще вернемся в Главе 6, в разделе, посвященном его переписке с И.М. Троцким.
Г.Я. Аронсон
Из всех сподвижников И.М. Троцкого на поприще общественно-политической деятельности «политиком» по большому счету был на протяжении всей своей жизни только Григорий Яковлевич Аронсон — идейный меньшевик, член ЦК Бунда в 1922-1951 гг., историк, публицист, многолетний (с 1922 г.) сотрудник «Социалистического вестника» и видный деятель ОРТ. Увлекшись социал-демократическими идеями еще в гимназические годы, Аронсон в 1908 г. вступил в Бунд, а с 1909 г. начал сотрудничать с ОРТ. После Октябрьского переворота он, как непримиримый противник большевиков и деятель правого крыла Бунда, был арестован и посажен в Бутырскую тюрьму (о чем рассказывает в своих воспоминаниях87), а в 1922 г. выслан из страны.
Приехав в Германию, Аронсон поселился в Берлине, работал в архиве Бунда, печатался в эмигрантских газетах и журналах. Возобновил сотрудничество с ОРТом, приняв участие в подготовке изданий этой организации. В 1926-1931 гг. Г.Я. Аронсон являлся генеральным секретарем Центрального правления Всемирного союза ОРТ. В 1930 г. написал исторический очерк «Возникновение ОРТа. Страница из истории русско-еврейской интеллигенции»88.
В 1933 г., после прихода к власти нацистов, Григорий Яковлевич перебирается в Париж, где продолжает вести активную общественно-политическую деятельность: член Комитета Парижского политического Красного Креста, Объединения русско-еврейской интеллигенции (1934-1937). После оккупации Франции гитлеровскими войсками Аронсон перебирается за океан и с 1940 г. живет в Нью-Йорке. Здесь он был сотрудником редакции газеты «Новое русское слово», печатался в «Новом журнале» и прессе на идише. Он автор многочисленных исторических, публицистических и мемуарных публикаций на русском языке и идише, среди которых «Еврейская проблема в Советской России» (1944.) и «Антисемитизм в Советской России» (1953), а также двух сборников стихов на русском языке (1916, 1923). Отрывки из мемуаров Г.А. Аронсона89, рисующие политическую жизнь русского общества революционной эпохи, звучат по-прежнему актуально: