Неизвестный венецианец
Шрифт:
Брунетти не стал осматривать комнату, даже не огляделся, а сразу вышел в коридор и забарабанил в дверь соседней квартиры. Долго никто не подходил. Наконец дверь открылась, и заспанный злой человек закричал на него. Пока ехали криминалисты, Брунетти успел позвонить в Милан мужу Марии Нарди. Франко Нарди выслушал его молча — в отличие от соседа Креспо. Лучше бы кричал, подумал Брунетти.
Потом он поехал в квестуру Местре. Рассказав о случившемся сержанту Галло, который только что вернулся, он поручил ему заниматься телом и квартирой Креспо, объяснив, что у него самого дела в Венеции.
Пусть его путь лежал от одной смерти к другой, его сердце не могло не забиться чаще при виде колоколен и фасадов в пастельных тонах, представших его глазам, когда полицейский седан миновал мост. Он знал, что красота ничего не меняет в этом мире, что и она сама, и радость, которую она дарит, — это обман, однако был все равно рад обмануться хоть на минутку.
Похороны были как похороны: пустые слова, лицемерие, фальшь. Люди были настолько шокированы подробностями смерти Маскари, что были не в силах этого скрыть. Вдова неподвижно просидела всю панихиду с сухими глазами и покинула церковь сразу вслед за гробом, безмолвная и одинокая.
Газетчики, учуяв запах смерти, снова как с цепи сорвались. Первая заметка появилась в вечернем номере «Ла Нотте», газеты, известной своей любовью к настоящему времени и крупным красным заголовкам. В заметке Франческо Креспо представал как «гомосексуалист-куртизан». Была приведена его биография, с особым упором на тот факт, что некогда он работал танцовщиком в гей-клубе в Винченце, хотя и меньше недели. Автор заметки, как и следовало ожидать, связывал это убийство с недавним убийством Леонардо Маскари и предполагал, что сходство между жертвами означает лютую месть убийцы трансвеститам. Объяснить мотивы такой мести автор не удосужился.
Утренние газеты подхватили и развили эту идею. «Газзетино» подсчитала, что за последние годы в провинции Порденоне были убиты десять проституток, и постаралась доказать связь между теми преступлениями и убийствами трансвеститов. В «Манифесто» под материал о Креспо отвели целых две колонки на четвертой полосе, что позволило журналисту выбирать выражения поцветистее. Он писал, например, что Креспо — это «один из паразитов, присосавшихся к загнивающему телу итальянского буржуазного общества».
С присущей ей непререкаемостью «Коррьере делла Сера» ничтоже сумняшеся перешла от убийства безвестного гомосексуалиста к убийству известного венецианского банкира. Статья ссылалась на «местные источники», сообщавшие, что для определенных кругов «двойная жизнь» Маскари не представляла секрета. Его смерть явилась неизбежным следствием «нравственного упадка», к которому привела его «порочная слабость».
Брунетти, заинтересовавшись «источниками», набрал номер римского отделения газеты и попросил соединить его с автором статьи. Тот ответил и, узнав, что Брунетти — комиссар полиции и желает знать, откуда он почерпнул информацию, заявил, что не вправе раскрывать свой источник и что доверие между журналистом и источником, с одной стороны, и журналистом и читателями — с другой, должно быть взаимным и абсолютным. Более того, назвать имя человека, рассказавшего ему о Маскари, ему не позволяют
— Вы давно работаете в газете? — наконец перебил он журналиста.
Журналист, увлекшись изложением своих принципов, целей и идеалов, аж поперхнулся от неожиданности, прерванный на середине выступления. Помолчав, он ответил:
— Четыре месяца. А что?
— Вы можете сейчас перевести меня на коммутатор или мне необходимо перезванивать?
— Могу. А что?
— Я хочу поговорить с вашим редактором.
Газетчик заколебался, а потом его осенило: вот же оно, проявление двуличия власть имущих и подтверждение того, что бизнес и государственные структуры находятся в тайном антиобщественном сговоре.
— Комиссар, — торжественно начал он, — я хочу предупредить вас, что любая попытка затушевать или поставить под вопрос факты, которые я раскрыл в своей статье, станет немедленно известна моим читателям. Я не уверен, что вы осознаете, что сейчас не те времена, что потребность знать правду…
Брунетти нажал на рычаг, затем набрал номер еще раз. Даже полиции ни к чему оплачивать подобную галиматью, тем более по междугородному тарифу.
Когда наконец он добрался до редактора отдела новостей, то оказалось, что это Джулио Лотто, его старый знакомый, с которым он некогда делил горький хлеб изгнания в Неаполе.
— Джулио, это Гвидо Брунетти.
— Чао, Гвидо. Я слышал, ты вернулся в Венецию?
— Да. Я вот зачем звоню. Один из твоих журналистов, — Брунетти взглянул на подпись под материалом, — Лино Кавальере, написал статью о трансвестите, которого убили в Местре. Она в сегодняшнем номере.
— А, вчера мой заместитель подписывал ее в номер. А что?
— Он пишет о каких-то «местных источниках», которые сообщили ему, что другой убитый, Маскари, вел какую-то «двойную жизнь», о чем многие знали. Хм, «двойная жизнь». Ничего себе выраженьице, а, Джулио. «Двойная жизнь».
— Боже ты мой, где это написано?
— Да вот же, тут: «местные источники, двойная жизнь».
— Да я ему яйца за такое оторву! — заорал Лотто.
— То есть нет никаких «местных источников»?
— Нет, тут звонил некий аноним, якобы клиент Маскари.
— И что он сказал?
— Что он знал Маскари много лет, что предупреждал его об опасности, что некоторые из клиентов — опасные люди. Еще он сказал, что наверху было хорошо известно, что за человек Маскари.
— Джулио, человеку шел пятый десяток.
— Да я убью его. Поверь мне, Гвидо, я ничего не знал. Я велел ему забыть про этот звонок. Я прикончу этого засранца.
— Как он мог написать такую глупость? — спросил Брунетти, хотя и знал, что причин для глупости существует миллион.
— Он кретин, форменный идиот, — устало вздохнул Лотто, будто бы каждый день страдал от глупости своего сотрудника.
— Зачем тогда ты его держишь? У вас же все-таки до сих пор репутация лучшей газеты в стране. — Брунетти ухитрился так завернуть фразу, чтобы не скрывать личного скепсиса по этому вопросу, но и не бравировать им.