Нектар небес
Шрифт:
Отхожу, скользя на мокром полу, к стене и, присаживаясь на пятки, прижимаюсь к ней спиной рядом с разбитым окном. Перевожу дыхание. Женский голос, призывавший к спокойствию и спасению, замолк. Вспоминаю, что говорили нам о плане эвакуации из здания перед медосмотром. Идти к лифтовым и лестничным площадкам, свой этаж не покидать, и ждать, когда за нами придут. А если все это задымлено, как при большом пожаре и ничего не видно? Что гадать, надо действовать! Только вот как? Оглядываюсь по сторонам пытаясь найти ответ на этот вопрос, но он пока никак не находится.
В полутьме коридора, освещаемого лишь аварийными лампами, медленно раскачивается свисающая с потолка на черном проводе еле-еле горящая трубка обычного, бледно-белого света. Рядом со мной в стене выбитое окно, рядом с ним дверной проем. Окно и дверной проем расположены как и в «моей» комнате, из чего я делаю несложный вывод о том, что здесь скорей всего такая же комната, что и та, где «тушки» оставили меня перед этими жуткими взрывами. Сама дверь то же выбита, как у меня, и лежит на полу внутри комнаты. Перед окном, справа от меня, пол засыпан мелким битым стеклом очень похожим на битое стекло электромобиля. В свете аварийных ламп оно кажется россыпью рубинов в подземелье волшебного замка, как в сказках, которые отец читал мне в детстве. Гоню от себя эти мысли. Нашла время для романтики и воспоминаний! Перед «своей» комнатой я просто не обратила на внимания на, вероятно, точно такие же. Не до того было.
Холодная вода стекает с волос под курткой на голую спину и поясницу до поясной резинки штанов. Очень неприятное ощущение. Как будто мокрой тяпкой по ней ударили. Так меня однажды в детстве бабуля наказала за какую-то шалость. За что именно уже и не помню. Откидываю капюшон, достаю волосы из-под воротника, перебрасываю через плечо и начинаю отжимать. За спиной скрежет. Настораживаюсь. Ну мало-ли что!?
– Кто там? – слышится за стеной тихий знакомый девичий голос и несколько всхлипов.
Я аж подскакиваю от неожиданности. Это еще кто? Словно в ответ на мой вопрос звучит новая реплика:
– Я … я – Маша. Кто там? – снова всхлипы.
Маша? Что еще за Маша!? «Пышка»? «Пышь», ты что ли?
– Привет, – машинально здороваюсь я. Но мы ведь уже виделись и даже разговаривали! Стараясь сгладить глупость произношу:
– Я – Крис, Кристина. Мы летели сюда на соседних местах в гравилете.
– Я помню. Ты – которая про гравилет говорила.
– Точно, – подтверждаю я и задаю вопрос – Ты там одна?
– Одна, но … но тут дядька лежит, – слышу немного странный и заставляющий взволноваться ответ.
– Что за дядька? – с напряжением в голосе спрашиваю я.
– Он меня проверял, а потом … потом упал. Когда громыхнуло и свет погас.
Кажется, я начинаю понимать. Это, наверное, та «тушка», которая проверяла и меня, а потом пошла проверять «Пышь». В очередной раз слышу всхлипы.
– Где он лежит? – пытаюсь выяснить подробности.
– У входа, – снова всхлипы.
Ясно, надо что-то делать. Аккуратно, на полусогнутых ногах иду вдоль выбитого окна. Под ногами хрустит битое стекло. Убираю мокрые волосы со лба. Дохожу до дверного проема и вижу через него внутри комнаты ноги охранника. Протягиваю руку, дергаю за штанину, понимая при этом, что так просто в чувства его не приведешь. Возможно, серьезно ранен. Идти в комнату бессмысленно, там слишком темно. Буду вытаскивать в коридор. От «Пышь», похоже, толку мало. Значит сама. Берусь за ноги. Не очень вежливо, конечно, по отношению к взрослому человеку, но с учетом обстоятельств, надеюсь, он меня простит. Начинаю тянуть. Здоровый дядька, да еще в «бронике». Кое-как выволакиваю тело в центр коридора смотря на ноги. Ф-у-у-х! Выдыхаю.
– Мах, выходи! – говорю я.
Внимательно осматриваю тело, насколько это возможно при скудном освещении аварийных ламп. Ноги, живот, грудь, плечи… В ужасе отшатываюсь назад. Отдергивая голову в сторону, до боли закусываю запястье правой руки и загораживаю пальцами левой глаза и, вдобавок, на мгновение крепко их зажмуриваю. Открываю глаза, глубоко дышу носом и высоко поднимаю подбородок сдерживая рвотные позывы.
У тела нет головы.
От того места где она должна находится тянется темная полоса в комнату. Кровь. Значит, голова, вероятно, где-то внутри. Ф-у-у! Проверять не хочется. Рвотные позывы все-таки удалось сдержать. Глубокое дыхание позволяет успокоиться, насколько это сейчас вообще возможно. Перевожу взгляд на дверной проем. С правой стороны внизу на темном фоне дверного проема вижу белый полукруг, на нем мигающий глаз. «Пышь», «освобожденная из заточения» моими стараниями, собирается выйти на волю. Полукруг с одним глазом превращается в круг с двумя глазами, а затем целиком в девушку с мокрыми, как у меня, волосами, заплаканными не как у меня глазами, распухшим от слез носом и такой же, как и у меня, одежде и обуви. Все это мне удается различить даже при таком скудном освещении. Значит ее то же не забраковали, раз уж она оказалась в соседней со мной комнате в одежде для скилпов, – с грустью рассуждаю я.
– С-с-спасибо, – бубнит дрожащим голосом «Пышь».
– Пожалуйста, – отвечаю я.
Так. Что делать теперь? Как говорит дед: оружие – твой самый лучший и преданный друг. Вновь осматриваю мертвое тело, старательно избегая переводить взгляд на верхнюю его часть. Нашла! К правому бедру пристегнута кобура с пистолетом, к левому – ножны с ножом. На правом плече замечаю темного цвета устройство очень похожее на рацию. Связь не менее важна, чем оружие, – говорил папа. Но сначала, все-таки оружие, – решаю я. Брать чужое – плохо, да еще снимать с мертвеца, но выбирать не приходится. Встаю на левое колено перед погибшим. Сжимаю губы, стискиваю зубы и вытаскиваю пистолет – Бац! – он пристегнут вьющимся, как у телефона, проводом с застежкой «карабин» на конце. Кое-как отстегнув застежку соображаю, что мне некуда засунуть оружие – в одежде нет карманов, а под ней я голая. Чувствуя себя полнейшей дурой, вновь пристегиваю пистолет к «карабину», вкладываю «ствол» обратно в кобуру, которую снимаю с тела погибшего и пристегиваю к своему правому бедру. Рассматриваю нож. Он так же пристегнут к ножнам, как и пистолет к кобуре.
– Ты что делаешь? – спрашивает «Пышь», судя по голосу, то же уже немного успокоившаяся.
– Вооружаюсь, – коротко отвечаю я. Она разве не понимает, что без оружия нам конец!? Возможно, нам и с ним конец, но его наличие повышает наши шансы выжить!
Не надо жадничать, – думаю я. – У «Пышь» то же должно быть оружие. Снимаю ножны с ножом вслед за кобурой с пистолетом с тела покойника.
– На, возьми нож, – предлагаю я девушке и протягиваю ей оружие в ножнах рукоятью вперед.
– Не-е, спасибо, – отвечает она мотая головой из стороны в сторону. – Я эти спецназовские ножи ненавижу, может ими уже людям горла резали! И пистолеты то же! Может из них кому-то в головы стреляли!
О как! Об этом я, честно говоря, не подумала, – удивляюсь я аргументации девушки. – Какие мы нежные и чувствительные! Ладно, не хочешь как хочешь. Настаивать не буду.
Но я-то не такая нежная и чувствительная и поэтому, встаю с колена на ноги и точно таким же образом, вешаю ножны с ножом, как до этого поступила с кобурой и пистолетом, на бедро. Только теперь на левую.
– А вот это я возьму! – неожиданно радостно сообщает «Пышь» и, встав на колени перед мертвым телом с противоположной от меня стороны, вытаскивает ярко-красного цвета баллончик с перцовым газом из чехла на ремне «тушки». – Из него уж точно никого не убили!
Возможно, ее радость некая компенсация психологического стресса, вспоминаю рассказы деда о психологии. Но, об этом сейчас некогда думать и я не ее психоаналитик.
– Проверь его наполненность, – рекомендую я ей и вспоминаю рассказы об этих баллончиках в нашем дворе. – Вдруг его уже опробовали на таких же скилпах, как и мы.
Вновь встаю на колено, наклоняюсь вперед над бездыханным телом и принимаюсь рассматривать устройство на его плече. Через пару секунд, по дырочкам динамика, определяю, что это рация и есть. Убедившись в этом, перевожу взгляд на девушку собираясь ей об этом сообщить.