Нектар небес
Шрифт:
– А я тебя предупреждала, – говорю я ей после этого опыта. – Здесь вниз мы не пройдем, – добавляю и киваю головой в сторону этой сложной и изощренной защиты лестницы. – Идем лучше через этот этаж, – предлагаю в завершение ее эксперимента.
– Идем, – соглашается она со мной. И мы направляемся к входу, между лифтами, в коридор. Стоит только нам это сделать, как все лазеры немедленно выключаются и то же без всякого звукового сигнала. Опять же, совсем не лишнего, на мой взгляд, в данном случае. Так же неожиданно, как и зажглись, они гаснут. Наверное, снова сработал датчик и отключил лазеры из-за исчезновения угрозы нашего движения, по охраняемой, всеми ими, лестнице, вниз. Зачем зря электроэнергию тратить? Делюсь своими предположениями со спутницей, а она в ответ лишь молча кивает головой.
Интересно, а какой толщины лазерные лучи в «Пирамиде»? – задумываюсь я. Быстро прихожу к выводу о том, что нечего сейчас размышлять на эту тему. Есть проблемы и поважнее. Куда важнее!
Только что, вот несколько секунд назад, я была буквально на волосок от гибели. Или, правильнее будет сказать в этой ситуации, на толщину лазерного луча. Не к интеллектуальной гибели, путем замещения сознания, и не к «скручиванию» жутковатого вида роботами с, скорее всего, последующей за этим, все той же, интеллектуальной гибелью, а к самой настоящей, физической, гибели. Впервые в жизни! Вот теперь «по коже пробегает мороз»! Не знаю, как там у «Пышь», спрашивать об этом как-то стремно, но у меня так «сто процентов»! Несколько минут назад ей было стремно, а вот теперь мне, но уже совсем по другому поводу.
Продолжаем продвижение по восьмому этажу. Расположение коридоров в этой части здания такое же, как и на «нашем» этаже. Шум не стих, но как-то отодвинулся назад потесненный чувством тревоги. Входим в коридор идущей от лестничной площадки, куда мы спустились по лестнице, осторожно идем по нему и подходим к повороту в еще один коридор, который аналогичен, по расположению и виду, тому в котором находились выделенные нам комнаты на девятом этаже, с которого мы пришли сюда. И такой же «Т-образный» перекресток.
Аккуратно заглядывая за угол обнаруживаем очень необычное явление: метрах в десяти от нас под потолком и над полом две маленькие грозовые тучи соответствующего мрачно-серого цвета, а между ними, то сверху-вниз, то снизу-вверх, с сухим потрескиванием, бьют молнии. Грома не слышно, но и без него зрелище завораживающее. За тучами просматривается пустой, затронутый разрушениями, коридор, но освещенный, в отличие от коридора этажом выше, не «аварийкой», а обычными лампами рабочего света. Делаем шаг вбок и видим, как обе тучи одновременно приближаются к нам по коридору примерно на метр и останавливаются. Все это происходит совершенно бесшумно, если не считать треска электрических разрядов. Значит, и мое предположение относительно некоей резервной станции то же находит свое подтверждение, как и с алгоритмом работы защитной системы из невидимого датчика и очень даже видимых лазеров на, только что оставленной нами, лестнице, – думаю я. – А вот что это за штукенция, я ума не приложу, лучше даже не приближаться к этому прибамбасу и, уж точно в него не стрелять и не кидать ни чем, мало ли что!
– Ни чо се! – слышу удивленно-восхищенный возглас «Пышь» и мысленно к ней присоединяюсь. Да… Такое не каждый день увидишь!
Мы отходим чуть назад и аккуратненько, «на цыпочках» идем дальше, в другую, от этого коридора, сторону. Кажется, тучи понимают, если такое слово вообще к ним применимо, наши миролюбивые намерения и висят в воздухе не двигаясь. Зайдя за угол и сделав пару шагов вперед, как по команде, не сговариваясь, оглядываемся назад и видим, что тучи остались в том коридоре, который мы, несколько секунд назад, счастливо миновали. С облегчением, «перевожу дух». Теперь дальше можно идти не «на цыпочках», а по нормальному, и я встаю полностью на ступни. Спутница, вижу, делает то же самое. Проходим мимо окна, но уже не любуемся видом включенной «Пирамиды», а устремляемся в такой же коридор как тот, где мы расправились с роботами этажом выше с таким же аварийным освещением. Но то, что они были там, наверху, еще не значит, что они есть здесь. Надеюсь, их нет. И еще я надеюсь, что это самый короткий и безопасный путь из этого здания. Идти через десятый и более верхние этажи и искать путь отсюда через них очень бы не хотелось. Хотя бы потому, что это займет больше времени, а нам сейчас каждая минута дорога, пока в этом сооружении еще что-нибудь не взорвалось, не загорелось и не задымилось.
Подходя к повороту направо чую какой-то знакомый неприятный запах. Оглядываюсь на «Пышь», которая шевелит своим мясистым носярой. Это было бы просто очаровательно в другой ситуации. Но именно что в другой, а никак не сейчас. Судя по молчаливым взглядам, которыми мы обмениваемся, она чует то же самое. Поворачиваем за угол и видим короткий, метра три длиной, коридор со стеной в конце, к которой прислонена выбитая, наклоненная набок, держащаяся на одной лишь нижней петле, дверь светлого, как и весь этот коридор, цвета, закрывавшая проем слева. Здесь уже нет света ламп, ставшего нам уже привычным, аварийного освещения, как в коридоре, который мы только что миновали, нет и обычного рабочего, как в коридоре с тучами. Из проема идет необычно яркий и от этого немного настораживающий, свет, должно быть, какой-то необычной, «аварийки». Запах усиливается. Приближаемся к проему и осторожно заглядываем в него.
Перед нами кошмар.
Аварийные лампы, которые, в этом зале, намного мощнее любых из тех, что мы уже видели где бы то ни было еще в «Нектаре», позволяют различать ужасные детали этой чудовищной картины. Я сразу понимаю, что это за источник знакомого запаха – кровь. Здесь ее много. На полу, на стенах и даже капли на потолке. Мертвые тела повсюду. На первый взгляд не меньше двух десятков. Везде перевернутая и разбитая мебель и медицинская аппаратура. На чудом уцелевшей тумбочке слева у стены лежит, в лужице крови, белая форменная перчатка рядом с трубкой радиотелефона. Брезгливо отворачиваюсь.
– Ой мамочки! – в ужасе бормочет рядом спутница.
Тела погибших лежат в причудливых позах вперемешку с обломками мебели, оборудования и штукатурки со стен и с потолка. Они как будто пытались в последние секунды жизни защититься руками и предметами от чего-то. Или кого-то. Бездыханные тела исполосованы страшными рассечениями с ожогами по краям, а края одежды, в местах ранений, обуглены около дыр. Наших – скилпов, не видно. Зато, здесь есть все – врачи, стажеры, санитары, техники, «тушки» и, конечно же, клиенты. Да, настораживающее предчувствие, вызванное необычным светом из проема с выбитой дверью увиденным мной там, в маленьком коридоре, меня не обмануло! Жуть!
Одно из тел погибших оказывается мне хорошо знакомо, вот она – Нина Антоновна. Уже переодевшаяся в светлый халат с темной эмблемой «Нектара» на левой стороне груди. Сразу узнаю ее физиономию несмотря на застывшую, гримасу ужаса. Жалости нет никакой. Получила, то что заслужила. Пришла забрать мою жизнь, а в итоге отдала свою. Только теперь замечаю, как-то не было желания вглядываться, что у всех погибших застыли на лицах такие-же гримасы ужаса, как и у нее, и все они буквально перекошены. Так вам и надо, мразь!
Начинаю невольно испытывать благодарность и восхищение к этой неизвестной, но могучей и беспощадной силе, совершившей такое. Даже если она потом убьет и меня саму. За это и умереть не жалко! И меня наполняет, далеко не самое лучшее, но такое естественное в этой ситуации, чувство злорадства. Хотя мне оно совсем не свойственно.
Оглядываюсь по сторонам. Помещение представляет собой зал, размером с актовый в нашей школе, искривленный как знак скобки – «(», у которого выпуклая сторона покрыта новейшими экранами, такими же, как и на колонне на лестнице только совершенно разбитыми. Перпендикулярно этой стене, горизонтально над полом на уровне моего живота, лежат попарно, на прикрученных к полу стойках, штуковины похожие на гробы или огромные школьные пеналы с открытыми крышками. Внутри они, светлого цвета, с маленькими темными присосками. Снаружи одни темного цвета со светлыми полосами, а другие наоборот светлые с темными полосами. Между собой и со стеной они соединены, так же, темного цвета, проводами. Насчитала восемь пар – всего шестнадцать странных устройств.