Нэлли
Шрифт:
— Видали ли вы когда-нибудь такую рыбину? — спросил подошедший к Нэлли матрос, указывая на погружающегося в волны кашалота.
— Ну, как вам не стыдно, Брик, — заметил матросу доктор, — неужели вы не знаете, что ни кит, ни кашалот не рыбы?
— А кто их там разберет: рыбье тело, рыбий хвост, живет в воде, стало-быть, и рыба, — отвечал тот.
— Нет, нет, Брик, вам, моряку, следует отличать рыб от млекопитающих. Запомните, что морские единороги, дельфины, морские свиньи принадлежат к семье китообразных. У них, как и у зверей, теплая кровь, тогда как у рыб она холодная. Своих детенышей китообразные выкармливают молоком при помощи сосков, какими вообще снабжены млекопитающие. У дельфинов, например, молоко совершенно синего цвета.
— А я этою и не знал, — почесав за ухом, пробормотал Брик. — Вот третий год плаваю, и в первый раз слышу, что дельфин— не рыба. Спасибо вам, доктор, что пояснили.
Петр уже снимал кашалота.
— А, чёрт возьми! Он уходит! — крикнул юноша.
— Не тревожьтесь, — успокоил его доктор, — сейчас мы его снова увидим. Кашалоты всплывают каждые десять минут на поверхность дышать воздухом.
В это время к трапу подошла спущенная китобойная шлюпка. Нэлли устроилась возле рулевого, а Петр с камерой примостился в его носовой части, около аппарата с гарпуном.
Аппарат этот состоял из небольшой пушки, стрелявшей длинным металлическим шестом. К этому шесту прикреплен тонкий стальной канат, намотанный на вращающийся вал-барабан. Когда остриё шеста вонзается в тело животного, матросы останавливают разматывающийся барабан, ц канат натягивается, выдвигает из шеста стальную жердь, проходящую через его середину. При этом в обе стороны выходят два больших острых лезвия, которые и разрезают внутренности кашалота.
Кроме этого, охотники обыкновенно стреляют в свою жертву разрывными пулями из крупнокалиберных штуцеров.
Охота была удачной. Гарпун вонзился в огромное тело кашалота, и через некоторое время его туша уже была выброшена на отмель.
Вуд, Рансен, Брик, а за ними Петр спрыгнули со шлюпки и стали пробираться по пояс в воде к рифу.
— Ишь ты, животная! — ворчал Брик, раскраивая голову громадины топором. — А я-то тебя считал за рыбину; ишь, напасть какая!
Моторная лодка уже подходила с баками для сбора спермацета. Громадная туша убитого животного казалась теперь большим темным холмом, внезапно выросшим на небольшом коралловом островке.
Не успели охотники справиться с первой своей жертвой, как с «Зари» был подан сигнал о появлении другого кашалота.
Но на этот раз животное оказалось самкой с детенышами.
Зная материнскую привязанность кашалота к своим детям, охотники убили одного из малышей.
Когда он всплыл на поверхность воды, охотники зацепили его крюком и потащили за собой.
Остервеневшая мать погналась за шлюпкой. Это была настоящая атака живого минного крейсера. И, наверное, маленький шлюп был бы разбит вдребезги, если бы Вуду удачным выстрелом не удалось остановить нападение.
Удар хвоста кашалота был настолько силен, что шлюпка зачерпнула левым бортом воду, а в машине раздался треск, и она остановилась.
В тот же самый момент раздался пронзительный крик, и что-то тяжелое шлепнулось в воду. Петр даже не вскрикнул. Он видел только одно, что на том месте, где на корме рядом с рулевым сидела на корточках Нэлли, ее уже не было. Он забыл и о кашалоте, и о своей камере, и о грозившей опасности. В одно Мгновение юноша осмотрелся вокруг. Кроме моря, он никого и ничего не видел. Он не заметил даже, как перед ним проплыла раненная самка, ударяя с неимоверной силой огромным хвостом по Волнам и окрашивая воду потоком крови. Он не видел, как со шлюпки полетели два спасательных: круга, а матрос Вуд уже плыл, удаляясь в море. Как только черное страшилище промелькнуло мимо Петра, он бросился в воду, сделавшуюся теперь из ярко-зеленой красной.
Только в воде юноша пришел и себя. Он был хорошим пловцом и умел ориентироваться. Он заметил недалеко от себя показавшуюся над волнами человеческую голову. Еще волна — и он ясно различил в ней головку Нэлли.
— Держись, Нэлли! — закричал ой.
Девочка, ухватившись за спасательный круг, изо всех сил гребла рукой, стараясь приблизиться к юноше.
Петр выбивался из сил. Намокшая одежда и сапоги тянули его вниз. Он чувствовал, что вот-вот пойдет ко дну. В глазах его мутилось, он с усилием еще раз занес свою руку над водой. Вдруг его глаза сделались словно хрустальными, и ему показалось, что он смотрит через зеленоватое стекло…
Между тем раненное страшилище успокоилось. Оно грузно перевалилось вверх брюхом, и его синеватое тело стало мерно покачиваться на окрашенных кровью волнах.
Вуд уже подплывал к шлюпке, волоча за собой спасательный круг, за который Нэлли держалась одной рукой, другой поддерживая над водой безжизненную голову Петра.
Две шлюпки, спущенные с «Зари», и моторная лодка Кеуа также спешили на помощь.
Стефансен встревоженный стоял на корме, когда на нее вытащили девочку и Петра. Он пощупал пульс юноши и облегченно вздохнул.
— Мы приведем его сейчас в чувство, — сказал норвежец.
Не успел он развести в стороны руки захлебнувшегося юноши, как тот открыл глаза, глубоко вздохнул и раскашлялся. Затем он сел, обвел окружающих каким-то блуждающим взглядом и, опираясь руками о палубу шлюпки, приподнялся. Нэлли бросилась к нему.
— Нэлли! — вскрикнул Петр и обнял ее за шею.
Пока команда возилась с убитым кашалотом,
Петр совершенно оправился. Шлюпка стояла на месте. Управлявший ее машиной матрос оказался плохим механиком и не мог исправить повреждения. Стефансен потребовал механика с «Зари», но тот еще не приезжал, так как все спущенные шлюпки были в расходе благодаря случаю с Нэлли.
За починку машины принялся Петр.
— Да ведь здесь сущие пустяки, — закричал он из машинного отделения. — Передаточная цепь от сильного удара хвоста кашалота соскочила со своего места и застряла в шатунах. Мы сейчас это исправим.
Через двадцать минут машина заработала, и шлюпка, мерно покачиваясь на волнах, поплыла к «Заре».
— Ну, и задали же вы мне баню, — покачивая головой, сказал Стефансен своим юным сотрудникам, — Наша удачная охота могла бы нам обойтись в три человеческих жизни.