Немец
Шрифт:
Выходя из отеля, Михаил обвел окружающий пейзаж внимательным взглядом и, засунув руки в карманы куртки, зашагал по Петровке.
— Непростой дед, — процедил он сквозь зубы. — Ну, ничего, все равно, судьба у него теперь одна — в России сгинуть.
Выйдя из «Марриота», Михаил достал пачку сигарет, закурил. У входа дежурили несколько гостиничных «БМВ», используемых для трансфера постояльцев из аэропортов и обратно. Огни магазинов и ресторанов призывно освещали загазованный осенний воздух столицы. Традиционная пробка тянулась вдоль Петровки. Инспектор ГИБДД проверял документы у водителя «газели». Чуть в стороне от входа, сбившиеся в кучку «элитные шофера» отпускали скабрезные шутки. Михаил не любил сквернословия, считал себя верующим, потому недовольно поморщился. При этом охоту за сокровищами или реликвиями, в которую пустился, грехом старался не считать, следуя обычным двойным стандартам, принятым у части русского духовенства. Что же касается сотрудничества со спецслужбами, он классифицировал его как дело богоугодное, направленное на защиту государства и нации.
Михаил еще немного постоял у входа в гостиницу, изучая обстановку, и только после того, как с большой долей уверенности установил отсутствие слежки, пошел по правой стороне улицы к Большому театру.
Около «Берлинского дома» его остановил прохожий и поинтересовался, как пройти к Столешникову переулку. Указать дорогу было проще простого, но Михаил осторожничал и предпочел уклониться от объяснений, сказав прохожему, что не знает точно, где это.
Он решил зайти в кафе «Манер» и выпить горячего чаю. Встреча с прохожим расстроила его. Неужели за ним следят? Может быть, в конторе догадались, что он ведет свою игру?
Когда Михаил уже сидел за столом в кафе и напряженно думал, делая вид, будто изучает аппетитные фотографии «тирамису» и «мильфей», у него зазвонил телефон.
— Да, слушаю.
В трубке раздался скрипучий голос Курта Шерхорна:
— Хеллоу, это ваш знакомый из лифта. Вы где находитесь?
— Недалеко.
— Надо срочно установить, не собираются ли ваши друзья в ближайшее время покинуть город.
— Дальше что?
— Дальше? Дальше нам надо покинуть его в том же направлении.
Глава двадцать пятая
Антон и Ральф ехали в деревню на машине. Три часа пути до Мосальска пролетели незаметно. До села Плетни дорога была сносная — можно даже сказать, хорошая. Но лишь только свернули с насыпи, как оказались во власти второй большой российской беды — дороги больше не было. Широкие, наполненные вязкой жижей колеи расходились в разные стороны, превращая путь до заброшенной Хизны в подобие полигона для обкатки гусеничной армейской техники.
— Антон, — Ральф напряженно вглядывался вдаль, — может, мы ошиблись дорогой?
— Не волнуйся, все правильно! — Антон весело крутил баранку. — Я эту, так сказать, дорогу с малых лет помню. Честно говоря, именно такой ее всегда знали мои дедушка и бабушка, а также мой дядя. И, скорее всего, твой дядя тоже. Ничего не изменилось.
— А долго ехать?
— Как получится. Но, в действительности, до нашего домика тут километра два, не больше.
Оставив справа и позади заброшенную ферму, друзья остановились у полуразрушенного деревянного сооружения невдалеке от старинного яблочно-ракитного сада. Здесь колея, огибающая сад, упиралась в небольшое озеро, потому что статус лужи эта составная часть местной «трассы» уже переросла.
Ральф и Антон вышли из джипа.
Антон махнул рукой в сторону сада:
— Можно там попробовать проехать, слева от пилорамы. Придется очень аккуратно передвигаться — там весь сад в окопах и воронках. Еще мальчишкой я тут находил гильзы и всякую другую военную мелочь.
— Тут бои были? — Ральф с волнением вглядывался в строй высоких деревьев и вслушивался в звенящую тишину.
— Были, конечно. Только подробностей не знаю. Если хочешь, можем дядю моего расспросить.
Ральф промолчал.
— Ладно, поехали по окопам, — принял решение Антон.
Запрыгнув в машину, они тронулись в путь.
Преодолев сад, путешественники оказались подле узенького ручейка, исторически именовавшегося речкой Хизенкой, и через пять минут остановились напротив миниатюрного строения с черепичной крышей. Рядом печально громоздились развалины то ли складского помещения, то ли хлева. За домом раскинулся необъятный огород с яблоневыми и грушевыми деревьями.
— Приехали, Ральф, — Антон глубоко и как-то торжественно вздохнул, — дас ист майн фатерлянд!
— Здорово! — машинально ответил Ральф, а в голове промелькнула мысль: «Господи, тут кругом одни развалины!».
И все же Ральфу было чрезвычайно интересно. Сердце слегка ныло, чувствуя: именно по этой земле ступала нога родного брата его отца.
Дяди Антона в деревне не оказалось. Еще два дня назад он уехал в Новое Село к родственникам, и, видимо, задержался там по каким-то своим нехитрым «пенсионерским» делам.
Приятели вышли из машины. К дому уже спешили немногочисленные обитатели затерянной в калужских просторах деревни.
— Гляди, Ральф, — Антон указал на подпираемую двумя поленьями доску, — это легендарная скамейка, на которой я впервые девушку поцеловал.
— Вот это интересная история! — воскликнул Ральф. — Расскажи подробней, пожалуйста! Что, прямо здесь? Так вот откуда берут свои истоки твои навыки? Недаром ты смог так легко окрутить неприступную германскую фройляйн!
— Смеешься, да? А, между тем, Рита уже несколько дней не отвечает на звонки… Ладно, к нам идут люди, после поговорим.
К дому приближался немолодой житель деревни в распахнутой телогрейке, из-под которой торчала видавшая первую мировую войну некогда голубая рубашка.
— Иван Никитич! Дядя Ваня! — Антон поздоровался с ним за руку и даже похлопал по плечу.
— Приехал, сынок, — дядя Ваня обнял Антона. — А мы тебя ждали. Иваныч уж месяц как нам твердил, что ты должен приехать. Надысь он в Новое Село уехал, скоро вернется. Дождесси?
— Не знаю, дядя Ваня, как получится. Ну, вы-то как здесь?
— Ой, да че нам сделается-то? Все путем, сынок. Дружок твой наведывался летом, Мишка Лавров. Тут нам все починил. Ты ж знаешь, Антошка, руки у него золотые.