Немецкая провинция и русская столица деревень
Шрифт:
Есть на улицах еще и церковное пение, усиленное электроникой. Такое пение доносится из церквей во время богослужений. Церквям в этом тоже никто не препятствует, несмотря на то, что жильцы близлежащих к церквям домов испытывают немалые неудобства.
Не препятствует городская администрация и «музыкантам», которые обитают в подземных и надземных пешеходных переходах. Подземно-надземные музыканты исполняют неприятную музыку, которую никто из горожан слушать не любит, да еще и на чудовищной громкости, используя мощные колонки. Громкость их исполнения совершенно не соотносится с величиной помещений, в которых «музицирование» производится, и в которых звуки «музицирования» многократно отражаются от стен, и оглушают прохожих. Раньше,
Пассажирам автобусов, точно так же, как и пешеходам, некуда деваться от автобусных динамиков. Динамики выкрикивают названия остановок так громко и свирепо, что пассажиры непрерывно вздрагивают. А в перерывах между остановками динамики, так же громко и свирепо, предъявляют к пассажирам какие-нибудь требования: то перечислить деньги на чей-то счет, то уступить места женщинам, то поприветствовать транспортное радио. А водители автобусов, между тем, громко включают свой личный плеер, который исполняет или тюремные романсы, или утробную попсу. А пассажиры, между тем, кричат по своим телефонам, потому что им приходится перекрикивать и свирепые требования, и тюремные романсы. А гаджеты подростков, между тем, исполняют громкий рэп, потому что подросткам от него весело.
Звуковая вакханалия началась в Тюмени с одного «глубоковерующего» чиновника. Этому чиновнику частная компания предложила, под предлогом «богоугодной» помощи, бесплатную радиофикацию городских фонарных столбов. Чиновнику бесплатное предложение понравилось, он его принял, и радиофицировал все фонарные столбы. Затем он, с чувством исполненного долга, убыл на повышение в Москву, а результаты его радиофикации остались в Тюмени навсегда.
Тюменские водители тут же подумали, что они ничем не хуже фонарных столбов, и начали включать музыку в своих автомобилях громче столбов. Приемники «глубоковерующего» чиновника подумали, что громкие звуки являются в Тюмени народной традицией, и стали поддерживать «народную традицию» всеми доступными средствами. Благодаря общим усилиям чиновников и водителей, Тюмень и превратилась в то, во что она превратилась.
Но в Тюмени есть не только музыканты и музофилы, но есть еще и дорожно- домо-строители, которые любят работать по ночам. Среди тюменских строительных занятий самое любимое – это не позволять жильцам спать, о чем жильцы нашего дома и больные перинатального центра знают слишком хорошо. К любимым ночным занятиям строители готовятся загодя, еще с вечера. Они подгоняют к жилым домам тяжелые строительные орудия, приносят отбойные молотки и бетономешалки, и затаиваются до наступления сумерек. С наступлением сумерек дорожники выходят из укрытий, включают молотки и бетономешалки, и начинают остервенело что-то ими отбивать и мешать, отбивая и бетономешая это до глубокой ночи.
Не все жильцы в такие моменты осознают суровость строительного дела и тяжелое международное положение. Находятся такие, которые проявляют несознательность, и пишут заявления в полицию. Из-за них дорожникам приходится менять тактику, и переносить строительные действия на утренние часы выходных дней, потому что жильцы в своих заявлениях про утра и про выходные дни ничего не пишут, и потому что в то время, когда люди спят, строители могут сделать много интересных вещей, которые невозможно сделать днем.
В былые времена, когда в Тюмени принято было заботиться о людях, таких ночных строителей в городе не было. Да и таких громких звуков тоже не было, даже днем. Может показаться, что причина этого была просто в том, что раньше не было таких мощных технических средств, как сейчас. Но это не так: ведь Тюмень с начала 60-х годов стала такой богатой, что могла позволить себе любые технические средства, любую «мощь», и любую громкость, какую только хотела. Просто раньше Тюмень такого не хотела. Просто раньше тюменцы разумно относились к работе, и разумно относились к отдыху.
Но, кроме ночных строителей, в Тюмени есть еще и ночные футбольные фанаты. Хотя фанатов в Тюмени было много всегда, но раньше их фанатизм никогда не выливался в ночные безумства. А ведь у футбольных матчей раньше, как и сейчас, была та же привычка оканчиваться глубокой ночью! Но раньше футбольные фанаты, по окончании матчей, не шли «колбаситься» по улицам и будить «спящих лохов», а ложились спать, потому что раньше им нужно было ходить на работу.
Нынешние фанаты малейший выигрыш футболистов начинают праздновать так дико и безумно, как будто наши футболисты стали чемпионами. Но не все горожане- такие большие фанаты футбола, и не все так сильно радуются победам российской команды, а есть среди горожан даже и такие, которые радуются, наоборот, ее проигрышам. И это- те горожане, чьи окна выходят на центральные улицы Тюмени.
Однажды летней ночью, пока футбольные фанаты, в очередной раз, исступленно тряслись перед телевизорами, непосвященные «лохи» использовали ночь для того, чтобы выспаться. И тут вдруг российские футболисты, ни к селу, ни к городу, выиграли, и попали то ли в четверть финала, то ли в полуфинал. Футбольное безумие тут же выскочило из своих квартир, и повалило на улицы. Меня разбудила непередаваемая какофония уличных звуков. Хриплый голос орал по слогам «Рос-си-я-чем-пи-он!», а гудок подвывал вслед каждому его слогу. Гудели еще какие-то гудки, орали какие-то люди, и сигналили какие-то машины. Когда хриплый голос с аккомпанементом удалился, и я попыталась погрузиться в сон, голос явился снова, и начал являться каждые 7-10 минут, вызывая взрывы гудков и криков. Услышав очередное приближение голоса, я выглянула в окно, и увидела проезжающую мимо моего окна машину с торчащим из нее по пояс мужским торсом, исторгающим из себя нечеловеческие вопли. Из машины торчала еще чья-то рука, махающая российским флагом, и старающаяся попасть в резонанс с воплями торса, и другие мужские головы и руки. Вся эта группа исполняла футбольную композицию на максимально доступной их техническим возможностям громкости, а следом за этой группой ехали другие акробатические группы на других машинах. Все они исполняли гудками футбольные марши, а, отбив ладони, просто ложились на руль, и гудели без перерыва.
Первые полчаса я попыталась заснуть. Но заснуть мне не удалось ни через полчаса, ни через час, ни через два часа. Я закрыла все окна, которые были открыты из-за жары, но не уснула и после этого.
Футбольное беснование продолжалось до утра. Утром я поднялась с постели, и пошла, с тяжелой головой, на работу. Я увидела, что в больничных палатах окна тоже были открыты из-за жары. Уснуть же больным, наверняка, в эту ночь не удалось,– также, как и мне.
На работе одна сотрудница, которая раньше казалась мне вменяемой и безопасной, рассказывала коллегам, что ночью она смотрела футбол, а после игры пошла со своими друзьями на Текутьевский бульвар (который находился от нее в другой части города), и гуляла до утра с толпами футбольных фанатов. Она сказала, что на бульваре людей было больше, чем в праздничный день, и что все они кричали, и гудели в гудки.
После этого футбольного случая одна моя знакомая, которая жила в квартире с окнами на центральную улицу, поменяла квартиру, и сказала, что перестала бояться сойти с ума.
Через некоторое время после победы наших футболистов наступил канун футбольного матча между Россией и еще кем-то. Уже с вечера по нашей улице начали мотаться футбольные фанаты, заранее исторгая из себя зверские вопли и футбольные марши. Я ложилась спать с плохими предчувствиями, потому что матч должен был закончиться глубокой ночью. Как же я была благодарна футбольному богу за то, что он не дал выиграть нашим футболистам!