Немецкая провинция и русская столица деревень

Никифорова Светлана

Возможно, что побуждает тюменцев к этому не только городская среда, но и городская архитектура, которая столь же «престижна», и столь же малопригодна для жизни, как и все в Тюмени. Но в этом тюменцы уж никак не виноваты: где их заставили жить, там и живут.

Если внешний вид Тюмени способен еще умилить поверхностных туристов, то культура в Тюмени остается на уровне «столицы деревень», и никогда уже не изменится. Речь идет именно о культуре «столицы деревень», а не деревни, потому что культура деревни- естественна и натуральна, а «столица деревень» уже утратила натуральность деревни, но еще не приобрела цивилизованности столицы.

Когда деревня ведет себя в соответствии со своим деревенским положением, и понимает, что в ней нет

того, что есть в городе, то она вызывает к себе уважение. Когда деревня начинает манерничать, кривляться, гламурничать и строить из себя французскую герцогиню, то вместо герцогини она превращается в шалашовку. Иметь дело с такой деревней не только неприятно, но еще и страшно, потому что она считает, что все делает лучше всех на свете. Она формирует городскую среду по принципу «пусть-у-нас-будет-как- в- Майами», а городской трафик строит, основываясь на навыках езды на телегах, создавая для жизни людей опасности.

Если же говорить о привычке харкаться на улицах, то такой привычки нет ни у французских герцогинь, ни у тюменских крестьянок, ни у одного города, ни у одной деревни. Есть такая привычка только у Столицы Деревень, в которой такое поведение является синонимом «престижности» и «гламурности».

Световое загрязнение

В Бад Райхенхалле ночное освещение было сдержанным и неброским. Да и неброское освещение было только в центре, а на окраинах города- отсутствовало почти полностью. Но, на мой взгляд, это свидетельствовало вовсе не о немецкой экономности и скупости (по стандартным представлениям о немцах), а о здравом отношении немцев к жизни. Если бы главным мотивом организации ночного освещения была алчная рассчетливость, то тогда освещения было бы в городе, напротив, очень много. Ведь всякий курортный город старается выглядеть перед туристами красиво, в том числе, и ночью. А затраты на ночное освещение всякий рассчетливый город с лихвой перекрывает доходами от ночной туристической тусовки.

Но у баварцев рассчет был совершенно на другое. Их рассчет был на людей, ценящих реальную красоту. Баварцы считали, что ночная темнота красива сама по себе. А туристы, хотя вначале такой темноте удивлялись, после начинали находить в ней неизвестные им ранее положительные стороны. Так я, например, в Бад Райхенхалле впервые узнала о том, что в городе можно увидеть звезды,– и не одну-две звезды, как в Тюмени, а много-много звезд!

Надо сказать, что люди стали видеть звезды настолько редко, что турфирмы даже начали организовывать специальные экскурсии для тех, кто желает посмотреть на звезды. В Бад Райхенхалле же смотреть на звездное небо можно было совершенно бесплатно.

Кроме того, рассчет баварцев был на людей, которые ценят свое здоровье. Баварцы считали, что люди должны жить по естественным ритмам: ночью- спать, а днем заниматься активной деятельностью. Что такая жизнь является не только здоровой и продуктивной, но еще и приносящей удовольствие. Поэтому баварцы свое ночное освещение делали умеренным, а светильники ночного света делали узконаправленными.

Когда горожане ночью спят, а не слоняются по улицам, глазея на световые ухищрения и извращения, то это благоприятно сказывается на их самочувствии и на социальной деятельности. Это, также, способствует формированию у них таких черт характера, как сдержанность, спокойствие и доброжелательность.

Баварские уличные светильники имели такую конструкцию, которая не наносила вреда экологии и делала светильники экономически-выгодными. Хотя экономия в конструкции светильников была не главным принципом, но, тем не менее, существенным. Главным их принципом была узконаправленность. Освещали такие светильники только дороги и тротуары, и ничего более за их пределами. А сила света светильников была такова, что обеспечивала только безопасную езду (ходьбу), но- ничего более за этими пределами: ни развлечений ночным тусовщикам, ни забав припозднившимся

гулякам. Такие светильники позволяли окружающей среде, в виде растений, насекомых и мелких животных, не страдать от искусственного света, и жить своей ночной жизнью.

Тюменские же светильники сами не знают, что им нужно, а потому светят куда попало: вверх, вниз, вбок, назад, в небо, в землю, в воду, в глаза прохожих, в жилые квартиры, в личную жизнь людей, в гнезда птиц, в обиталища насекомых, рыб, и т.д., и т.п. В конструкцию тюменских светильников, всех без исключения: и уличных, и дворовых, и подъездных заложены принципы разрушения людской физиологии и окружающей среды. Такие принципы могли бы быть уместны на военных объектах, где осветительная мощь используется для того, чтобы ни один человек не прошел туда незамеченным. На таких территориях уместны и прожектора, и светильники в виде прожекторов. Конструкция таких светильников и сделана специально таким образом, чтобы поражать людей во всех смыслах, в том числе, и в военном, и в медицинском. Но если на военных территориях прожектора поражают людей на законных основаниях, потому что нечего ходить туда, куда не положено, то за что страдают мирные люди в мирном, казалось бы, городе, на мирных, казалось бы, территориях?

В Бад Райхенхалле старинные здания и фонтаны подсвечивались ночью мягким камерным светом.

В Тюмени по ночам подсвечивается не красивая архитектура, а уродливые бетонные коробки, и не мягким светом, а- резким и ядовитым. Бетонные коробки с помощью такой подсветки пытаются изо всех сил показаться «красивше», пытаются понравиться горожанам, и вызвать у них побуждение в эти здания зайти, и что-нибудь в них купить. Усердствует подсветка в этом так сильно, что не успокаивается даже глубокой ночью, когда все ночные гуляки расходятся по домам, и на улицах не остается никаких людей, которые могли бы ее «красоте» поражаться. Усердствует она даже утром. Убирается восвояси она только после того, как солнце всходит на небо совсем высоко.

В советское время на моих окнах висели легкие занавески, и я чувствовала себя с ними вполне комфортно. После Перестройки перед моим домом установили высокие фонари, и направили их свет прямо в мои окна. Мне пришлось вешать плотные занавески. Затем первый этаж нашего дома перешел во владение «свободных предпринимателей», которые установили ночную подсветку, и направили ее свет в наши окна. Стоящее напротив нашего дома здание тоже занялось «свободным предпринимательством» и тоже сделало ночную подсветку. Хотя направляло оно подсветку не конкретно на наш дом, а «куда-нибудь вообще», но нашему дому от нее тоже досталось. Пришлось добавлять на окна вторые занавески. Затем напротив моих окон появилась световая реклама. Мне пришлось повесить на окна третьи шторы, но даже «блэк-аут» оказался против рекламы бессилен.

Затем на нашей улице сделали реконструкцию, и вместо одного ряда уличных светильников установили целых четыре. Мне больше нечем закрывать свои окна на ночь,– у моего карниза всего лишь три ряда шин.

Однажды у моей знакомой гостил друг из Ульяновска, по профессии- электрик. Он был невероятно поражен тюменским освещением, -но отнюдь не в хорошем смысле слова, а, скорее,– в медицинско-травматологическом. Он сказал, что нельзя так бессовестно разбазаривать энергетические ресурсы.

Но если бы Тюмень разбазаривала одни только энергетические ресурсы! Но ведь она еще и разбазаривает ресурсы здоровья своих горожан, разрушая человеческую физиологию! Человек много сотен тысяч лет жил по ночам в темноте, пока тюменская администрация не заставила человека жить при «лучшем в мире» ночном освещении. Человеческая генетика оказалась к такому освещению совершенно неприспособлена, и начала сразу же давать сбои. Одним из таких сбоев стала плохая сопротивляемость вирусам. Все сейчас озабочены повышением сопротивляемости к вирусам, но все почему-то ищут ее в таблетках, и никто не ищет ее в нормализации городского освещения.