Немецкая провинция и русская столица деревень

Никифорова Светлана

Местные жители всегда называли Тюмень «столицей деревень», хотя пресса называла ее то «Партийной гордостью», то «Светлым будущим», то «Нефтяной столицей», то «Славой КПСС», а сейчас совсем уж докатилась до «Лучшего Города Земли». Народ в отношении наименований всегда более точен, чем пресса, и продолжает называть город тем, чем он, по сути, и является.

Тюменская администрация делает из Тюмени что-то невообразимое, какую-то мешанину из небоскребов и «домов Баскервилей»– пародий на средневековые замки. Разумность организации городской среды и удобство жителей при строительстве таких домов во внимание не принимаются и не учитывается. Если администрация потребности каких-то жителей в чем-то и учитывает,

то выбирает для этого четырехколесных особей, как наиболее социально близкую к себе часть населения. Удобство же пешеходов не учитывает почти никогда.

Лозунг «Тюмень-лучший город Земли» находит отклик только в душах незрелых людей и туристов, а у серьезных людей- не находит. Не все горожане упиваются громкими лозунгами, мраморными бордюрами, грандиозными автомобильными развязками и гигантскими световыми табло. Не все радуются стадам рычащих автомобилей и кущам изуродованных деревьев. Не всем нравится ездить в наследниках газовых камер Бухенвальда, носящих кличку общественного транспорта. Не все любят ходить по улицам с опасностью для жизни, продираясь сквозь толпы самокатов и велосипедов.

Но есть в городе немало и таких людей, которым все вышеперечисленное нравится. Для того, чтобы понять, почему горожане так по-разному воспринимают свой город, нужно узнать побольше об истории Тюмени.

Тюмень, вплоть до недавнего времени, была захолустным городом, состоявшим из нескольких дореволюционных кирпичных домов, нескольких «сталинок», небольшого количества «хрущовок», и большого количества деревянных домов и бараков. Несмотря на звание «нефтяной столицы», она отапливалась дровами (да и посейчас еще продолжает ими отапливаться).

В царское время Тюмень была пересыльным пунктом для ссыльно- каторжных, перевозимых с Запада Россиийской Империи на Восток. Некоторые из ссыльных и каторжных оседали в Тюмени, и заводили здесь семьи. Эти новые тюменцы были далеко не «декабристами», а были настоящими преступниками. Они стремились устанавливать в городе криминальные порядки и зарабатывать деньги противозаконными способами.

После революции вливание неблагонадежных элементов во многие сибирские города прекратилось. В Тюмени же все оставалось по-прежнему.

В прошлом веке в центре Тюмени рядом с ЦУМом находилась тюрьма, а в районе телецентра располагался поселок «химиков». «Химиками» называли уголовников, отбывших срок заключения, и отпущенных из тюрьмы. Отпущенным гражданам разрешалось селиться не везде. В такие города, как Омск или Свердловск, – не разрешалось, а в Тюмень- разрешалось, поэтому они и селились в Тюмень. Вокруг поселка «химиков» располагался большой поселок бараков, рассадников криминального поведения.

Школьники из пригородных поселков каждый день ходили в школу мимо этих поселений, и подвергались всяческим опасностям. Девочек на дорогах нередко поджидали извращенцы, показывающие им свои причинные места, а иногда и настоящие уголовники. Моя подруга однажды, среди ясного дня, вернулась из школы домой с пулей в боку. Подруга не видела, кто в нее стрелял, но случилось это тогда, когда она проходила мимо поселка «химиков». Это происшествие не имело для города никаких последствий. О нем не писали в газетах, его не обсуждали в пионерских дружинах. Школы не собирали родительских собраний, а правоохранители не предпринимали правоохранительных действий. Для Тюмени это происшествие оказалось непримечательным. Все тюменские «компетентные органы» сделали вид, что происшествия не было, потому что пуля попала моей подруге в мягкие ткани, и не задела внутренних органов. Такая тенденция- не замечать опасных общественных явлений, и делать вид, что их не существует, сохранилась в Тюмени и сейчас.

В 60-е годы прошлого века в Тюмени началась нефтяная лихорадка, похожая на золотую американскую. В Тюмень начали

съезжаться в большом количестве иногородние люди. Часть из них была авантюристами, и ехала в Тюмень с криминальными намерениями. Эта часть быстро в городе освоилась, и начала устанавливать свои порядки. Хотя большинство тюменцев и переселенцев являлись честными и трудолюбивыми людьми, но авантюристы стремились формировать в городе свой стиль поведения, который можно было выразить тремя фразами: «пошли все на ***», «хватай все, что можешь», и «после нас- хоть потоп».– И частично им это удалось.

Такой тип тюменца составляет немалую часть населения и сейчас. Он ходит по городу в относительно чистой, хотя и мятой одежде; ездит на добротном, хотя и грязном, автомобиле; самостоятельно зарабатывает на жизнь и платит налоги, хотя делает это предосудительными и нечистоплотными способами; с ненавистью относится к культуре и экологии, к носовым платкам, к певчим птицам, к чистым озерам, к женщинам и старикам, да и к людям вообще.

Характер такого тюменца можно, полнее всего, выразить словом «навязчивость». Можно даже сказать, что такой тюменец- это самый навязчивый человек во всем мире. Он навязывает окружающей среде не только самого себя и свой похмельно-табачный синдром, но и своих собак, свой смартфон, свой автомобиль, свой самокат и свой велосипед.

Перестройка 90-х годов произвела в Тюмени большие изменения. Тюменский уголовно-осужденный элемент перешел на легальное положение, и стал называться «предпринимателями спекулятивного бизнеса» и «сотрудниками охранных предприятий». Хотя он и назвался по-новому, но администрация города хорошо знала, что потребности у него остались те же. Для удовлетворения его потребностей администрация открыла в городе множество алкогольных забегаловок. Алкогольные заведения густо заполнили весь город, причем, исключением не стал даже больничный район. Вокруг областного перинатального центра, например, алкогольных забегаловок- даже несколько. Для беременных женщин и младенцев -это, как нельзя более, удобно.

На месте поселка бараков и поселка химиков давно выросли многоэтажные благоустроенные дома, но привычки жителей этого района не изменились. Они по-прежнему предпочитают проводить свое время в дурных развлечениях. По ночам они занимаются тем, что кочуют от одной винной лавки к другой, оглашают ночные улицы дикими криками, визжат, свистят, разбивают на своем пути новые автобусные остановки и все, что можно еще разбить, рисуют на стенах домов похабные надписи, и ломают лавочки.

Да и другие свои привычки они не позабыли. Однажды я шла по центральной улице города, и увидела, что на газоне в мечтательной позе лежал мужик с оголенным низом, повернувшись причинным местом к едущему навстречу ему потоку машин. Мужик лежал себе и лежал, прохожие невозмутимо шли мимо, машины невозмутимо ехали ему навстречу, и среди этих машин не было ни одной милицейской.

Но все-таки, вплоть до недавнего времени, неблагонадежная часть населения держалась в определенных рамках, благодаря различным общественным тормозам. Зато сейчас все тормоза в обществе сняты, и все дурные инстинкты распущены. Все дурное, что долго копилось в тюменском обществе, сейчас перестало скрываться, и вышло наружу. Хотя современный тюменец и научился не стрелять в школьниц и не снимать штаны в публичных местах, но в его арсенале сохранилось еще много всего от прошлых времен. Современное покрытие улиц мраморами и брусчатками не побуждает его к культуре. Наоборот, его бескультурье становится все усерднее, а разнообразие плевков и сморчков на улицах города приобретает все более витиеватый и всеохватывающий характер. Исключением не является даже тротуар рядом с роскошным новым зданием нефтегазового университета. А разбивать мраморные бордюры ему еще интереснее, чем бетонные.