Немецкий брульон
Шрифт:
А гражданин Бим – умный чел. И без тараканов на лысине. И на кепке их нет. Спрятались в костяшке черепа! Заzzали, да? Заняли оборону? Или дрыхнут… лентяи.
Это Бим думает. А тараканусы в его башке тем временем, незаметно кальки снимают:
***
«Насрать на асфальт и, тем более, при москвичах, а у всех москвичей в пределах Садового кольца, как известно, высшее туалетное воспитание, он не может».
«Он турист инкогнито. А вот это уже нештяк, как полезно. В Москве его никто не ждёт, и никто не знает, следовательно,
***
Или вот перл, из последних защитных, и даже неоднократно озвученных на судилищных пьянках: «Сверкать голой жопой и трещать пёрдом у всех на виду он не согласен».
***
Вот принципиальное отличие нашего русо–башкира Бима от прозападных русских перформэйстеров – мастеров либералистики, гвоздь им в попенс.
***
Бим ещё не отошёл от операции эвтаназии с суецидом, фу, чёрт, вы уже простили его друзей? и самозабвенно, но с грустью, купался в последственном цимусе, играя «вареника».
Закончив туалетный ритуал, но не покончив с круженьем головы соловой, Бим вернулся.
Вот он/оно Reno. А вот и товарищи.
Не торопясь, и с беззаботной повинной:
– Здрасьте, я ваша тётя. Тётя покакала.
– Вот и молодец, – сказал Егорыч.
– Старый балбес, – подумал Малёха.
– Обормот, – сказал Ксан Иваныч, – мы тебя потеряли! Ты куда взвился? Предупреждать надо. Ты мог заблудиться.
– Вот я… Да ну… У меня компас в башке…
– Он телефон даже не взял, – шепнул Малёха коллективу. Их коллектив с тонким слухом, ушаст и многоух.
– Вот–вот, – говорили товарищи. – Нах тебе вообще телефон? Выкинул бы его.
– Я как, в машину должен нагадить? – Бим защищается отчаянно. – Машина – это родина. А Москва – тьфу. Городишко. Транзит. Телефон верните. Где он?
– Забери под сиденьем. Нафиг ты его в ноги бросил?
– Гумажку искал. Наклонялся. Некогда мне. Сгиньте с глаз.
– Что это ты с собой приволок?
– Что–что. Книжку. «Мойдодыр».
– Где взял?
– Под вязом.
– А где вяз?
– В сквере на горке.
– Читал что ли Мойдодыра? Или пользовал?
– Не пользовал. Я пятихатку пользовал.
– Не спутал? Может, пять кусков?
– Говорю – пятихатку.
– А чё ж Мойдодыра не пользовал?
– Читать буду, – сказал Бим. – Книжка древняя. Двадцать третий год.
– Ну, тебе повезло!
– А то! – сказал Бим, – подсушу вот только.
***
Кажется, дождь собирается…
Кажется, дождь собирается…
***
Кстати, Бим с Ксаном Иванычем, будучи как–то в Макао, не найдя сортир, согрешили подобным же образом: после уличной водки с закусем из морских тварей зафекалили булыжник. А вытерлись баксами.
Богачи бывают забавными. Как люди, ей богу.
«Умный Тревэл»
"Дождь
Габриэль Гарсиа Маркес
– Я поехал заправляться и рекогносцировку уточню, а вы с Кирюхой идите в турагентство, – велел Ксан Иваныч Биму. – Встречаемся тут. Через час.
– Запросто! «Только в тапках я не пойду», – сказал Бим.
(Хм: срать в тапках под дождём можно было прекрасно!)
– Попахивают, чоль, тапочки?
– Брось. Я что, не целкий? Я на всякий… лопушком–то их протёр.
(Так есть лопухи, или нет лопухов в Москве?)
– И не иди в своих тапках, протёртых… Тебя заставляют идти в тапках?
Чтобы почём зря не мучить шлёпанцы (Reno–вариант) Бим бросил их в машину. Чтобы меньше мочить джинсы, подвернул до колена штанины.
Его ботинки «а ля дождь у де Пари» затерялись в барахле, а Ксан Иваныч велел поторапливаться.
«Ногими Нагами» – так назывался этот способ бимовской ходьбы по Москве.
***
Навигатор велел пересечь аллею, Никитскую штоль? «посыпанную кирпичной крошкой ещё при Столыпине».
Автор так шутит, а мы верим в его глупости.
***
Шли. Дошли. Вот он «Умный тревел». Позвонили. Открыли.
Лестница тревела покрылась отпечатками мокрых ступней настоящего сибиряка. Цвет отпечатков – прогнившего кирпича «Царьгорохового Обжигзавода ЛТД».
Потрёпанный вид посетителей поразил пожилого охранника – в самое сердце. И он настроился категорично: посетителей с такой убийственной силой срама далее себя он пустить не мог.
Для решения проблемы набрал номер дежурного менеджера.
Суббота – полурабочий день, менеджер Настя специально прибыла для встречи транзитёров из Угадая.
Спрятавшись с головой под стойку, Евсеич шопотом объяснял заминку телефону.
Телефон в ответ огрызался: из–под стойки неслись по–москальски весёлые дамские крепдышины.
– Дура какая–то, – решил Егорыч. Кому мы заплатили бабло! И чего так орать…
– Они, как бы это вам поточнее сказать, Анастасия Ивановна… – докладывал Евсеич из укрытия, – не по форме одеты…
– Оба?
– Неа, один… Второй чуть получше… Но тоже мокрый. Насквозь!
– А–а, это с Угадая. Приехали–таки. Мы договаривались. Запускайте.
Дедушка взвился. Шариком водородным. Поджечь – взорвётся старикашка: никаких поблажек! Он на службе:
– Я таких ни разу не видел. Один вроде бы культурный, но… это… выпимши (прыгает, шутит… при такой–погоде–то).
– Пропустите!
– Другой вообще… наркоман что ли…, и он босиком, Настасья Иванна. Ногти как у тигра – вы бы видели! Жёлтые ногти, кривые…