Немного любви и другие обстоятельства
Шрифт:
– Штрейкбрехерша! – процедила Нина презрительно, развернулась и вылетела из квартиры так же стремительно, как пришла.
Минут пять мы молчали, прислушиваясь к звукам за захлопнувшейся дверью. Потом папаша сокрушенно пролепетал:
– Что же теперь с девочкой будет? Как же она…
– Не переживай так, обойдётся. Чай, Лике не впервой. Дочь у меня с рождения с крутым характером, – вздохнула бабуля. – И в кого только такая удалась?
**
А через день папаша притащился домой вдребезги пьяный. Видать с расстройства не выдержал. Спасибо, хоть не буянил и не ругался. Хотя он ведь тихоня, и спьяну поорать не решался. Гоша только погрозил в пространство кулаком, что-то бормотнул, дотащился до кресла прямо в пальто и ботинках, шлёпнулся в него и захрапел. Просто удивительно, как ему это удалось так скоро.
Груня, вернувшись с работы, с порога учуяла непотребный запах чрезмерного распития.
– Слетел наш голубок с катушек-то, – расстроилась она и слегка выразилась. Обычно-то она говорит исключительно культурно, не другим чета. – Эх, придется применять методы физического воздействия!
– Ты что, бить его будешь? – испугалась я. – Он ведь спит себе тихонько.
– Бить, не бить, а…
Больше я от неё ничего не добилась.
Бабуля переоделась, вымыла руки, выпила чаю – всё это медленно, не торопясь. Затем встала из-за стола, взяла кувшин с холодной водой, кинула в него весь лед из холодильника и пошла в комнату, где в кресле по-прежнему тоненько посапывал папаша Гоша, немного съехавший вниз и набок. За всё время ни одна из нас не произнесла ни слова.
Груня подошла к спящему Гоше, поставила кувшин на стол, наклонилась над креслом и крепко похлопала незадачливого зятя по щекам. Голова его мотнулась, он промычал что-то, взмахнул рукой и снова засопел. Тогда бабуля опять взялась за кувшин, и я поняла, что сейчас эта ёмкость будет опрокинута на голову папаше.
– Грунечка, а может не надо! – взмолилась я. – Он отоспится, рассольчику выпьет с утра – и ничего.
– Надо, Лика, непременно надо воздействовать, – упрямствовала бабуля. – Иначе он впадет в запой, и всё насмарку – работа, заработки, да что там, вся жизнь!
Видать, Груне пришлось с этим делом столкнуться. Несладкая жизнь у нас, баб.
Тем временем кувшин на секунду завис над Гошиной непутёвой головой, чувырк – и вся вода хлюпнула разом в лицо, за пазуху. Пьяненький вскрикнул, замахал руками, отфыркиваясь. Но глаза всё же открыл.
– А-а, холодно, – заныл папаша. – Для ч-чё эт-та меня?
– Лика, бери его с другой стороны, – распоряжалась Груня. – Поволочем в ванную, пока он не очухался и не сопротивляется.
Я послушно подхватила его под локоть, и мы потащили Гошу на экзекуцию.
– А он не простудится? – забеспокоилась я.
– Ничего ему не будет. С ними… с этими, никогда ничего не случается, – сурово сказала Груня, стаскивая с несчастного Деревяшки пальто и пиджак. Затем удовлетворенно крякнула: – Вот и то-то, вот и ладненько. А остальное высохнет.
Гошу наклонили головой в ванную, и на него полилась ледяная вода из душа. Он заверещал, замахал руками, но вырываться не стал. Почуял, видно, что бесполезно.
Через сорок минут совсем проснувшийся Гоша сидел тихонько на кухне и послушно хлебал горячий чай, который непрерывно подливала ему бабушка.
– Не могу больше, Агриппина Васильевна, – жалобно пробасил Гоша. – Внутри уже булькает.
– Пей, говорю, пока до полного протрезвления не дойдёшь. Будешь у меня тут полезный чай пить, иначе я тебя живого с кухни не выпущу.
Гоша испуганно смолк и послушно сунул нос в чашку. Сколько они там чашек выпили, не знаю: я заснула на диване.
Больше пьяным я папашу не видела. А в феврале ему дали какую-то комнату от благодарной фирмы, и он от нас ушёл, сказав, что неудобно ему стеснять так долго бывшую тёщу, хоть ему тут и было хорошо, просто как по-настоящему дома.
Часть вторая. Зима. Свежезамороженные надежды
Глава четвертая. Случайные встречи
В середине зимы мне здорово повезло. На горизонте замаячила вполне серьёзная личная жизнь. Несмотря на всё моё интересное положение…
Уж и не припомню, что такое пришлось праздновать. Может, юбилей родного института, а может, чьи-то именины?
Пить мне было уже нельзя, разве что бокал сухого вина. Или кружку пива, в крайнем случае. Но кто ж на студенческой вечеринке пьёт сухое вино, скажите на милость? Вот и я про то же самое.
Но веселиться никогда вредно не было. Машке-Дашке даже на пользу пойдёт, если её будущая мать немного потанцует-посмеется.
Народу в общежитейской комнатке набралось порядочно. Пили, пели и подпрыгивали на месте, – что должно было изображать танец, так как на большее места не хватало, – и всё это одновременно. Нашлась даже добрая душа, которая приволокла пиво и со мной поделилась. Не помню, кто это был, но пиво мне досталось отменное – свежее и холодное.
В самый разгар вечеринки появилось новое лицо: мужского пола, довольно высокое и вообще ничего себе такой юноша. Видный!
– Лосев Сергей, – представила новоприбывшего Динка с третьего курса. – Очень серьёзный специалист в области не-могу-запомнить-каких-технологий.
Опять Сергей! Я осмотрела его довольно подробно и нагло, так как к выпитому пиву прибавились винные пары, смешанные с неразумным, но твёрдым намерением напиться. Беглый обзор объекта меня удовлетворил, и я решила: буду брать! Терять мне теперь уже было нечего. Разбитое сердце и поруганные совсем недавно чувства требовали хоть какой-то компенсации.
В комнатке стало совсем тесно, нужно было куда-то перетекать. И я широким жестом предложила перетечь на мою домашнюю территорию, так как Груня уехала на выходные куда-то в Подмосковье, к подруге. Какая-то встреча у них там: должна же и бабуля в кои-то веки повеселиться.
Пока мы добирались до предложенного мною места продолжения пьянки, я протрезвела и немного струхнула: такая развеселая толпа не только перевернёт вверх дном наше с Груней жилище, но ещё и соседей доведёт до белого каления. В соседях у нас, как на грех, сплошные старушки и младенцы. Но отступать было уже некуда. Благо, двое перепивших по дороге потерялись, и подруга Ритка в последний момент передумала и решила рвануть домой. Мы дружно ломанулись ловить ей такси. Удалось поймать тачку как раз бородатому Серёге Лосеву.