Ненавижу тебя, Розали Прайс
Шрифт:
Я отворачиваюсь, еще больше расстраиваясь из-за его правдивости слов, что до корней меня завербовали болью и тяжестью. Это бьет сильнее и больнее, чем прежде. Он прав, мне нужно долго работать с нашими сложившимися отношениями, как и над ними. Мне хотелось бы, чтобы он не отталкивал меня, а наоборот привязался, и не хотел бы причинять боль, ни физическую, ни моральную. Но… это так трудно, когда он этого на самом деле хочет этого, даже с жадностью поджидая момента. Я была ему безразлична, как и марионетка, которой он лишь играл в животные игры, истребляя из меня жизненные силы.
Ему было плевать, жива я или мертва…
========== Часть 25 ==========
Мы
– Прекрасная Розали, рад вас видеть. Снова, на занятиях, – все же решил заговорить со мной Бейли, когда я замечаю его требовательный взгляд остановиться.
– Доброе утро, профессор, – я была удивлена, что мой голос звучал оживленно, в то время, пока я находилась в прострации и в тоже время давящей тяжести. Веркоохен заметно утомил меня всего за час этим утром, и утомляет без остановки каждый день, как должное.
– Я могу полюбопытствовать, почему тебя не было во вторник? Я сдавал ведомость, ты пропустила целый учебный день. Не смогла так быстро адаптироваться? – спрашивает он, подходя ко мне, из-за чего приходиться все же остановиться и неуверенно посмотреть на Нильса, что стоял поодаль. Он не пытается сказать, что это его вина или придумать какую-то свою сочиненную историю, что могла бы меня отгородить от похода к ректору с объяснительной запиской, он приподнимает бровь, ожидая от меня ответа, не меньше, чем сам Бейли.
Я ненавижу лгать.
– У меня было плохое самочувствие, – в какой-то степени это было правдой, что несомненно наступило только после жуткой прогулки по Нью-Йорку на каблуках в морозную и слякотную погоду. Заслуги Нильса Веркоохена прикрываю я сама, когда он предупреждающе оглядывает меня, насторожившись. Конечно же, я не могла сказать правду. Такую тотальную ошибку для себя – я не допущу, по крайней мере, не в этот раз, не провоцируя Нильса на насилие надо мной.
– Вас не было на первых двух парах, прогуливаешь? Скажи, почему тебя не было и во вторник, желательно правду, – тихо спрашивает он, скорее всего не желая, чтобы кто-то услышал о его вопросах. – Мисс Прайс, я отношусь к вам очень хорошо, но если я не узнаю причину вашего отсутствия – отправлю вас к мистеру Вильяму, – говорит мужчина, а я волнительно ищу отговорки в своей голове, когда раньше я применяла их к школьному директору.
– Мистер Бейли просто в тот день меня попросили пойти…
– Это моя вина, – грубо перебил меня Веркоохен, похоже, заметив мою нервозность и точно уж не сладкую ложь, что говорили мои губы. Профессор в свою очередь неохотно повернулся к Нильсу. Могу сказать, что его кандидатура не очень устраивала его, особенно как собеседника, и подсознательно я уже знала, что Бейли известно, кто мой милый клыкастый сосед.
– Твоя вина? – недоверчиво переспросил Бейли.
– У нас на кухне произошел небольшой инцидент – взорвался чайник, пришлось вызывать ремонтные работы и следить за ними, так же помогая им и отмывая кухню. Сегодня я проспал и попросил подождать меня. Первой парой все равно была физкультура и организационный момент в вашей аудитории, вы особо, никогда не говорите ничего стоящего, и в обсуждение вступают лишь итоговые оценки. Достаточно подробно? –
– Значит, во вторник взорвался чайник, а эти утром не смогла тебя разбудить? Роуз, мистер Веркоохен ничего не упустил? – переспросил он у меня, на что я всего лишь оживленно закачала головой из стороны в сторону.
– Что-то не так, профессор? – спрашивает Нильс слишком коварным голосом и уже несколько навязчиво.
– Все в порядке. Занимайте места, сейчас будет звонок, – отходит Бейли к своему столу, отступая.
На этот раз мне не приходится лезть наверх, или же сидеть самой. Голубоглазый парень составляет мне неотвязную среди первых рядов компанию, держа меня подле себя. Видимо, не очень хочет спускать с меня своих холодных глаз. Боится, что я выложу Бейли все карты на стол?
– Разучилась лгать, Прайс? Утром ты этому мастерски обучилась за пару секунд, – его бровь приподнимается, и тот в полуоборота, садится на скамейку, опираясь локтем о стол. Я пытаюсь игнорировать вопрос, и мне кажется, что он все понимает, ведь очевидно, что к вранью я была совсем не готова. Особенно лгать профессору – гнилое дело, – Говори со мной, я не давал команду молчать, – шепчет он угрожающим тоном как своей дрессированной собаке, заставив мой томный выдох выбираться из самого нутра от раздражения.
– Я ему говорила ложь. Я лгала профессору, что не так на этот раз? – оправдываюсь я, стараясь не затевать новый конфликт. Видимо у меня очень плохо это получается, раз его разозленный взгляд стает пуще прежнего. Я лгала о своей болезни.
– Как пятилетний ребенок, пойманный на краже конфет – вот вся твоя ложь, – недовольно и высокомерно прорычал он, а я спокойно отвернулась, видимо, привыкшая к его ежедневной агрессии. Мне всего лишь нужно научиться, не обращать внимания на его иногда такие алчные и жестокие речи. Мне нужно понять, что он специально это делает, чтобы мои нервы все время были на иголках, а я чувствовала себя вечно провинившейся и виновницей его агрессии. Но, разве сейчас мне есть за что каяться?
Надоедливый громкий долгий звонок разносится по помещению, и вся группа залетает в аудиторию, рассаживаясь по свободным местам. Их взгляд любопытно изучают нас с Нильсом, скорее всего, озадачены нашим довольно резким сближением, то есть, что сидим вместе, а не как обычно – каждый поодиночке. Сближения меня и Нильса, это скорее самая нереальная, недописанная история, изобретенная руками автором-неудачником, у которого ничего не вышло с его детской забавой. У нас нет ни начала, ни конца. Он и я – разные. И быть никаких «мы» и существовать даже в десятой параллельной вселенной вместе – невозможно!
– Ладно, ребята, начнем, – говорит Бейли, записывая мелом по доске тему урока. На доске появляется огромные, ровные буквы и по невидимой строке слова, которые я быстро читаю, вдумываясь: «Faith in our lives. 21 century» (Вера в нашей жизни. 21 век.)
– Прямое занудство, – слышу я сзади себя голос девушки, которая недовольно записывает тему в тетрадь, не впечатленная новой лекцией профессора.
– Анна, я все слышу, – усмехнулся Бейли, облокачиваясь руками о свой стол и с интересом рассматривая студентов. Я же вполне удовлетворена его темой, понимая, что, лично мне, будет интересно.